Придворный Медик. Том 3 - Алексей Аржанов
Следовательно, нужно собрать анамнез. Лучше хорошего опроса, на мой взгляд, не бывает никакой диагностики.
— Максим Владимирович, а как так вышло, что вы довели себя до такого состояния? — поинтересовался я. — Вы же лекарь. Должны были заметить какие-то изменения.
— Вы решили топить меня до последнего, Павел Андреевич? — выпалил Ломоносов. — Хотите опозорить меня, как специалиста, да ещё и перед иностранным коллегой?
— Не судите людей по себе, господин Ломоносов, — покачал головой я. — Лучше ответьте на вопрос. Иначе вам вырежут желчный, а легче всё равно не станет.
— Да-да, хирурги мелочиться не станут! — согласился Кайнелайнен. — Всё вырежут, «чик-чик», — он изобразил пальцами ножницы. — Но основное заболевание останется. Нам нужно найти его причину.
— Да что ж вы никак не поймёте, — вздохнул Ломоносов. — Я себя прекрасно чувствовал все эти дни. Говорю же, всему виной это чёртово соревнование. Я сегодня попытался принять больше пациентов, чем мог осилить, — признался он. — Тратил лекарскую энергию на каждого первого. Мне становилось всё хуже и хуже. Сначала была слабость. А потом — начал желтеть.
А-а-а… Это многое объясняет. Поражаюсь своему везению. Мне опять попалось заболевание, которое отчасти можно назвать магическим. Похоже, Ломоносов пострадал из-за лекарской отдачи. Валерий Бражников вскользь упоминал это состояние, когда я рассказал ему, каким образом я достиг «гистологического анализа».
Как оказалось, моя методика была не совсем правильной. Постоянно перегружать свои магические каналы — это прямой путь к гибели. Поэтому я свои тренировки сразу же откорректировал.
Но Ломоносов явно был не в курсе, что такого делать нельзя. Бражников говорил, что заболевание, вызванное отдачей — это что-то вроде защитного механизма. Если лекарь сам не понимает, что пора остановиться, магический центр жёстко намекает ему на это.
Например, ударяет последними запасами силы по какому-нибудь органу, чтобы маг заболел и не смог продолжать свою деятельность.
Я сталкивался с чем-то подобным, но пережитые мной отдачи были куда легче. Слабость, сонливость, головокружение — меня беспокоили только эти симптомы. А Ломоносов конкретно перегнул палку, чтобы нас обогнать.
Но сам же вывел себя из соревнования.
— Распределим обязанности, доктор Кайнелайнен. Вы возьмёте на себя восстанавливать его печень и желчный, — предложил я. — Это как раз по вашей специальности. А я уберу главную причину!
— Точно, господин Загорский ведь упоминал, что у вас есть предрасположенность к «магическому анализу»! — закивал финн. — Давайте попробуем!
— Что-что у него есть? — оторопел Ломоносов. — Нет, быть этого не может… Господин Булгаков, я никогда не поверю, что у вас такие уникальные способности. Это же просто невозможно!
— А мне ваша вера и не нужна. Лежите смирно, — перебил его я. — Лучше пожелайте нам удачи. Если ничего не получится, придётся направлять вас в хирургию.
Процесс пошёл. Кайнелайнен начал восстанавливать печень, попытался расширить желчные протоки. Но ничего хорошего из этого не вышло. Протоки сразу же сжались вновь, вызвав тем самым очередной болевой приступ, от которого Ломоносов тут же согнулся пополам.
— Не получается… — прошептал Киммо. — Не проходит моя магия. Видимо, для начала…
— Да, — я сходу понял его мысль. — Сначала надо восстановить лекарские каналы.
Я долго возился с магией Ломоносова. Особая форма «анализа» так и не включилась. Однако в какой-то момент я нащупал верную тактику. Честно говоря, я сам не понял, что сделал. Всё получилось интуитивно. В какой-то момент Максим Владимирович с облегчением вздохнул, а я почувствовал прилив сил.
Странно, почему процесс лечения каналов, наоборот, наполнил меня магией? Может, я забрал избытки у Ломоносова? Ту самую магию, которая ему и вредила?
Может быть. Но разбираться с этим самостоятельно — бесполезное занятие. Лучше спрошу об этой ситуации в ордене лекарей. Может, там смогут хоть что-то подсказать.
— Вот и всё, Павел Андреевич, — выдохнул Ломоносов. — Поздравляю вас. Это двойная победа.
Поздравление, разумеется, прозвучало не искренне. Скорее уж с ненавистью или с завистью.
— Почему «двойная»? — спросил я.
— Потому что вы только что вылечили своего соперника. Наверное, вы собой довольны. Но самое главное: я теперь никак не могу вам помешать разрушить моё отделение изнутри. Я ведь слышал, что главный лекарь передал его под ваш контроль. Вы теперь там камня на камне не оставите, — пробурчал он.
— Ох и низкого же вы обо мне мнения, — хмыкнул я. — Помните, с какой фразы началась наша с вами конкуренция? Мы договорились, что будем бороться честно. Вот только вы своё слово не сдержали. А я от своего обещания не откажусь до конца.
Иначе моё слово вообще ничего стоить не будет. Кому-то может показаться, что, раз Ломоносов жульничает, то и мы с Гавриловым должны поступать так же. Но как по мне, это тактика для слабаков.
Как только мы покинули палату Ломоносова, Кайнелайнен произнёс:
— Здорово у вас получилось! Не ожидал, что вы так быстро разберётесь с его отдачей.
— Пришлось импровизировать, — пожал плечами я. — Мы хорошо сработались за сегодняшний день. Благодарю за помощь, господин Кайнелайнен.
— Можно просто Киммо, — улыбнулся он.
— В таком случае перейдём на «ты».
— Конечно, перейдём! — воодушевился финн. — Мне только что пришло сообщение от управляющего. Теперь мы официально соседи. Квартиру нам уже выделили. Я как раз собираюсь перетащить туда вещи. Ты со мной?
— Нет, Киммо, мне придётся задержаться. Приду поздно вечером. Пока что располагайся без меня.
Кайнелайнен ушёл, а я рванул в дневной стационар. И обнаружил картину, которая совершенно не пришлась мне по душе. Отделение Ломоносова было закрыто. Зато в нашем стационаре стало в два раза больше людей, чем было до этого.
Я вытянул Гаврилова наружу, завёл за угол коридора и спросил:
— Как это понимать? Зачем вы так увеличиваете нагрузку на наше отделение, Евгений Кириллович?
— Это мой тайный план, — ухмыльнулся он. — Я перезаписал всех людей Ломоносова к нам. Теперь у него будет практически нулевая статистика за сегодняшний день. Мы точно победим!
— Мы и без этого точно победим, — напомнил я. — Зачем ещё сильнее топить и без того проигравшего? Всё это время мы действовали честно. Вы хотите поступиться
