Системный Барон - Миф Базаров

— Пятую… — Окороков бросил на меня испуганный взгляд. — Только верховный маг может…

Я оттолкнул мужчину в сторону. Интерфейс отчаянно работал, копируя новую рунную последовательность.

— Ты не можешь! — захрипел Окороков. — Ты же не маг!

На сомнения времени не оставалось. Закрыв глаза, я отыскал в памяти последний урок Александра, рисующего в воздухе не просто жест, а трёхмерную спираль с двойным изломом, где каждый изгиб был сложным руническим символом.

Мои пальцы повторили этот танец. Сначала ничего. Потом воздух перед дверью заструился как марево над раскалённым камнем.

— Ты не можешь! — захрипел Окороков.

Он был прав. Это было похоже на попытку протаранить стену головой. Руна тянула из меня энергию судорожными толчками, выжигая жилы. Из носа пошла кровь. Но я видел: руна дрогнула.

Вместо того чтобы остановиться, я вдохнул глубже и вложил в жест всё, что только мог. Не старался контролировать. Просто вывернул себя наизнанку.

[Руна 5-го уровня «Узы безмолвия». Достигнуто 100%. Копирование завершено]

Воздух взревел. Невидимый кулак ударил в дверь. Дерево почернело и обуглилось по краям. По поверхности пошли паутины голубых молний. Пятая руна взорвалась с оглушительным треском ломающегося хрусталя, осыпав нас осколками чистой энергии.

Дверь отворилась.

В лучах тусклого света, закованный в стальные цепи, висел Александр Аверин. Он совершенно не походил на того человека, что являлся ко мне во сне. Болезненная худоба, чёрные круги под глазами, кожа натянута на скулы, словно пергамент.

Цепи, сковавшие запястья, удерживали Александра на весу, словно паука, попавшего в собственные сети. Холодный металл впивался в плоть, пульсируя в такт биению сердца. Шестая и седьмая руны слабо поблёскивали, отражая редкие лучи.

С трудом, словно просыпаясь от долгого сна, Александр открыл глаза. Мутные, граничащие с безумием, но постепенно в них пробуждалась стальная воля, не сломленная даже здесь.

— Ну ты даёшь! — голос Аверина был хриплым. — Пятую руну… голыми руками…

Я подошёл ближе, прикидывая, хватит ли мне сил разрушить последние печати. Вместо ставшего уже привычным тёплого жжения в груди воцарилась пустота. Я был на нуле.

Однако руки узника только крепче схватились за оковы. Пальцы побелели, вены вздулись от напряжения. Воздух между нами сгустился, наполнив пространство запахом озона с металлическим привкусом.

Руны на цепях вспыхнули голубым пламенем, но не упали, продолжая качать магию, словно ненасытные пиявки. Как только пятая руна пала, вся система оков дала сбой. Энергия накапливалась, не находя выхода и грозя взорваться в любую минуту.

— Не подходи! — прохрипел Александр, сжав от нестерпимой боли глаза.

Его плоть засияла изнутри ярким светом, словно на рентгене, обнажая скелет из костей и сухожилий. В груди запылало ядро, на мгновение ослепив меня.

Раздался оглушительный хлопок. Меня откинуло взрывной волной, больно приложив о каменную кладку. Ключицу обожгло нестерпимым жаром. Я застонал, стараясь сохранить уплывающее сознание. Голова звенела, а по лицу текла тёплая струйка крови.

— Я же просил тебя не подходить, — услышал голос Александра совсем рядом.

Он стоял на ногах, свободный, без цепей. Лишь тёмные опалённые полосы на запястьях напоминали о недавних оковах.

— Не настолько я беспомощен, — улыбнувшись, добавил молодой человек и протянул руку.

Мы вышли из камеры, и по его телу пробежали слабые энергетические разряды. Окинув взглядом охваченный хаосом коридор, Александр остановился. Его глаза, всего мгновение назад горевшие безумием, теперь сверкали яростью мага, вернувшего себе свободу.

За спиной раздался тихий прерывистый звук. Мы обернулись. Окороков стоял на коленях. Его трясло, а из носа текла струйка крови. Отзвук магического взрыва. Но это была не главная его беда. Дознаватель смотрел на распахнутую дверь с таким выражением лица, будто видел конец мира. Его сытые, самодовольные черты исказил ужас, граничащий с трепетом.

— Нет… — прохрипел он, медленно поднимая глаза. — Что ты наделал… Ты… ты… выпустил его. Теперь он… теперь он всё…

Окороков не договорил, беззвучно шевеля губами, словно не в силах вымолвить следующее слово. Весь напускной авторитет, вся спесь — испарились, оставив лишь жалкую перепуганную оболочку.

Александр холодно скользнул по нему взглядом, как будто видел не человека, а очередное препятствие.

— Тварь! — прошипел он, выплескивая на Окорокова всю ненависть, скопившуюся за время заточения.

Рука Аверина с молниеносной быстротой взметнулась вверх. Пальцы сжались в коротком жесте.

— Александр, нет! — твёрдо сказал я.

Шагнул между ними, чувствуя, как остатки адреналина пульсируют в крови.

— Не стоит становиться тем, кого всё это время в тебе пытались вырастить.

Александр медленно перевёл на меня взгляд. Яркие искры в его глазах погасли, уступая место ледяной ярости.

— Ты хочешь его пощадить? Этого палача?

— Я хочу, чтобы мы выбрались отсюда, а не устилали дорогу трупами, — мой голос звучал твёрдо, не терпя возражений.

Даже спиной я чувствовал, как дознаватель дрожит, прижимая к груди магическую дубинку. Я ждал, не отводя взгляда от пронзительных глаз Александра. На его лице отражалась мучительная борьба. Ярость боролась с рассудком, а жажда мести медленно угасала. Пальцы молодого человека разжались. Татуировка на запястье погасла.

Александр скривил недовольную мину.

— Ты мне обязан, — настаивал я на своём.

Молодой человек отвёл взгляд и молча кивнул, отступая на шаг.

— Нужно уходить, — бросил Аверин, подхватывая меня под здоровую руку, — пока они не опомнились.

Мы двинулись по коридору. Я на мгновение задержался, чтобы посмотреть на Окорокова. Он так и не поднялся с колен, уставившись в пустоту перед собой и бессмысленно повторяя:

Александр продирался через заметно поредевшую толпу, то и дело спотыкаясь о корчившиеся на полу тела. Вокруг него сгустился воздушный щит.

Стражники то и дело преграждали моему спутнику дорогу, но магические дубины отскакивали, словно натыкаясь на преграду. Озверевшие заключённые, пытаясь схватить Аверина за лохмотья камзола, падали ничком.

В воздухе стоял непрерывный гул, мат сливался со звоном стали и хрустом костей. Я шёл следом, еле успевая уворачиваться от мелькающих кулаков и окровавленных заточек и прижимая к груди онемевшую руку.

Где-то в стороне здоровенный амбал душил стражника. Другие же рвали друг на друге рубахи за право обладать магической дубиной.

И вдруг мой взгляд зацепился за что-то до боли знакомое. Я замер, пытаясь понять, что именно привлекло моё внимание.

Сквозь груду тел виднелась чья-то костлявая рука, сжимающая обычную пуговицу. В голове сразу пронеслись образы деда Никиты: его утренний кашель, благодарный блеск глаз, когда