Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов

Михаил, чувствуя её отклик, прижался ближе, и его возбуждение было очевидным, натянув ткань брюк. Он мягко раздвинул её бёдра шире, ощущая влажное тепло, исходившее от неё, и медленно вошёл в неё, чувствуя, как её тело обхватывает его, податливое и горячее. Светлана тихо выдохнула. Её бёдра инстинктивно двинулись навстречу, усиливая ритм их движений.
Влага облегчала его проникновение, и каждый толчок отзывался в её теле лёгкой дрожью, а её дыхание становилось громче, перемешиваясь с приглушёнными стонами, которые она пыталась замаскировать смешком, будто Лида всё ещё боялась выдать свои чувства. Камера, ведомая оператором, плавно перемещалась, фиксируя их страсть: её бёдра, дрожащие в ритме его движений, его лицо, где комичная неловкость Шурика уступала место откровенному желанию. Сцена искрила эмоциями, пропитанными фарсовым юмором: два студента, улизнувшие от строгой библиотекарши, теперь занимались сексом в подсобке, нарушая все рамки учебной программы.
Алексей, наблюдая за монитором, ощущал, как сцена достигает кульминации. Его голос, твёрдый, но с оттенком восторга, прозвучал в наушниках оператора: «Крупный план на Светлану, лови её лицо, затем общий план – их фигуры, но сохраняй комизм, не давай скатиться в серьёзность!» Оператор кивнул, и камера запечатлела лицо Светланы: её прикушенную губу, сияющие глаза, лёгкую дрожь пальцев, всё ещё сжимающих рубашку Шурика. Затем план расширился, показывая их в тесной подсобке, где коробки и полки создавали иллюзию уединения от всего мира.
Светлана, полностью погрузившись в роль Лиды, добавила в игру ещё больше страсти: её бёдра двигались в ритме с его толчками, её дыхание стало громче, но она всё ещё маскировала стоны смешком, будто Лида до сих пор боялась выдать свои чувства. Михаил, играя Шурика, усиливал ритм, чувствуя, как её тело отзывается всё сильнее: её влага окутывала его, её бёдра дрожали, а её лицо, несмотря на попытки сохранить невинность, выдавало наслаждение. В кадре это выглядело уморительно: Лида, всё ещё старающаяся казаться невинной, и Шурик, чья неловкость была настолько преувеличенной, что вызывала смех.
Внезапно Михаил-режиссёр поднял руку, подавая знак остановки.
– Стоп!» – скомандовал он, дрожа от сдержанного ликования.
Площадка взорвалась аплодисментами: техники хлопали, осветители свистели, Жак-Женька подскочил к пульту, сияя от восторга. Светлана, всё ещё прижимаясь к стене, рассмеялась, поправляя платье, а Михаил, выйдя из образа Шурика, комично развёл руками, словно извиняясь за свою смелость.
– Браво, Света! – воскликнул он, переходя на режиссёрский тон. – Ты была великолепна! И я, кажется, не подвёл. Команда, это было безупречно!
Аплодисменты не утихали. Светлана, всё ещё смеясь, откинулась на коробки, её лицо светилось азартом, а Михаил, ощущая, как адреналин пульсирует в висках, подошёл к монитору, чтобы оценить отснятый материал. Он сел за пульт, надел наушники и начал просматривать кадры, его взгляд пылал удовлетворением. Сцена удалась именно такой, какой он её задумал: смешной, откровенной, с тем самым советским духом, который придавал ей уникальность. Лида и Шурик, их страстные, но комичные движения, паника перед библиотекаршей, страсть в подсобке – всё это было пропитано иронией и теплотой, которые цепляли за живое.
Михаил откинулся на спинку кресла, позволяя себе сдержанную улыбку. Он знал, что фильм станет не просто пародией, а чем-то большим – историей, в которой зритель увидит не только юмор, но и лёгкую тоску по времени, когда всё казалось проще, пусть даже это была лишь иллюзия. Жак-Женька, подойдя к нему, восторженно зашептал: «Мсье Конотопов, это будет триумф! Такой юмор, такая химия! Зрители будут в восторге!» Михаил кивнул, но его мысли уже устремились к следующей сцене. Этот эпизод был лишь началом, а впереди ждало ещё больше дерзких и комичных моментов, которые он собирался воплотить с той же страстью и мастерством.
Глава 30. Физика как она есть
Съёмочный день завершился, оставив лёгкое чувство усталости и эйфории, как после успешной премьеры с яркой импровизацией актёров.
Павильон опустел, а декорации советской квартиры, недавно пульсировавшие страстью и похотью, теперь застыли в тишине, освещённые лишь тусклым светом дежурных ламп. Михаил, Светлана, Алексей, Сергей и Ольга, сменив костюмы на повседневную одежду, покинули студию и отправились в уютное парижское кафе, спрятавшееся в узкой улочке недалеко от Сены. Огни Парижа мерцали за окном, напоминая звёзды, спустившиеся к земле, а воздух, пропитанный горьковатым кофе и горячим тестом круассанов, заставлял забыть обо всём, кроме тёплого настоящего.
Кафе было небольшим и уютным: деревянные столы, клетчатые скатерти, кресла с потёртым бархатом. На столе поблёскивали бокалы с красным вином, отражая свет свечей, и лежала тарелка с устрицами, будто выловленными специально для этого вечера.
Михаил, расслабленно откинувшись в кресле, держал бокал и слегка постукивал пальцами по стеклу, словно мысленно монтировал кадры. Светлана, в лёгком шёлковом платье, задумчиво вертела устричную раковину, её взгляд устремился к окну, где огни города сливались в мягкое сияние. Алексей с привычной иронией развалился в кресле, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Сергей, сидевший с прямой спиной, выглядел воодушевлённым; его лицо излучало смесь ностальгии и энтузиазма, будто он снова бегал с камерой по общежитию. Ольга, сидевшая рядом с Михаилом, мягко улыбалась. Её тёмные волосы были собраны в свободный пучок, а глаза с теплотой наблюдали за друзьями, словно она была хранительницей их общей истории.
Разговор начался неспешно, будто все ещё переживали съёмочный день. Алексей первым нарушил тишину, его голос был наполнен сарказмом:
– Ну что, товарищи, сегодня мы не просто задали жару, а прожгли насквозь советскую мораль! Шурик и Лида на том диване – это уже не просто пародия, а целая сага о советской любви с порванными брюками и физикой в придачу!
Он громко рассмеялся, и Светлана, не удержавшись, прикрыла рот ладонью, сдерживая улыбку.
Ольга, наклонившись к Михаилу, добавила с тёплой улыбкой:
– Миша, ты был неподражаем. Этот Шурик – прямо из наших студенческих времён, когда вы с Серёжей снимали на старую камеру.
Конотопов улыбнулся уголками губ, и его взгляд скользнул по лицам друзей, но задержался на Светлане:
– Ты сегодня была звездой. Эта Лида – живая, настоящая. А ты, Оля, всегда была нашим талисманом – без тебя мы бы до сих пор плёнки под матрас прятали.
Его голос был тёплым, с