Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов
– Они фактически навешивают клеймо: всё, что поднято в ходе проверки, — подпадает под запрет, – пробормотал юрист.
Плотность мысли и запах кофе – горький и крепкий – сделали паузу. На столе легла ещё одна страница: штрафные санкции. Слова там были просты и суровы – при нарушении договора не только компенсация, но и изъятие акций. Сердце сделки становилось тоньше, как натянтая струна: одно движение – и всё обрывается.
В комнате будто похолодало. Кожа на запястьях ощутила холод бумаги, а в ушах застучал тихий ритм часов. Кто-то вспомнил старые прецеденты: каждый раз, когда принимались решения вопреки здравому смыслу, следовал крах; теперь же ставилась ставка намного выше.
– Запрет на обсуждение с правлением – двойное лезвие, – сказал юрист, сжав в руках копию соглашения. – Если цель – обнародовать факты о плохом управлении, этот документ делает это невозможным.
В ответ – спокойная, хладнокровная решимость. Стратегия подразумевала принять эти юридические оковы, показать покорность и затем – действовать. Глушащая сеть НДА могла сработать лишь в одном случае: если тот, кого пытаются заглушить, согласится молчать. Но намерение было другим: молчание не планировалось.
Слова юриста прозвучали ещё раз, уже тише, с оттенком предупреждения:
– Такое соглашение – азартная игра. Оно может обернуться против того, кто его подпишет.
На столе остался лишь звук падающей капли из кофейной кружки и шелест бумаги; принятый выбор висел в воздухе, как предвестник бури.
***
Город уже тонул в вечерней пыли, неоновые вывески мерцали, словно моргали от усталости, а сквозь окно офиса тянуло горячим воздухом. На столе, заваленном документами, лежала копия свежеподписанного контракта – холодная, как лезвие скальпеля. Бумага хрустнула под пальцами, когда её перелистнули. С этого момента RP Solutions официально входила в число акционеров "Теранос", а значит – получала законное право предъявить иск.
Над улицами Сан-Франциско проплывал низкий гул машин, а в голове звучала лишь одна мысль: даже компании, насквозь прогнившие, вроде "Теранос", не вечны. Таких историй не прячут – их экранизируют, обсуждают, растаскивают по ток-шоу. Скандал обещал громыхать годами. Имя Сергея Платонова должно было стать вехой в этом расследовании.
Редко когда инвестору выпадает шанс стать не просто богачом, а символом – человеком, разоблачившим великое обманное чудо. Упустить такую возможность означало бы предать собственную профессию. Ведь на Уолл-стрит почёт измеряется не процентами прибыли, а тем, сколько глаз смотрит на твои сделки.
Сколько фондов там погибало в тишине, не выдержав конкуренции! Даже те, что годами показывали фантастические 50–60 процентов прибыли, закрывались, как только пересыхал источник капиталов. Деньги текли не к умелым, а к заметным. Там, где было шоу, там был успех. И мир инвестиций в этом отношении не отличался от театра: талантливые, но безликие тонули в серой массе, а те, кто ухитрялся привлечь внимание, получали всё.
Одного громкого выступления, одного дерзкого манёвра достаточно, чтобы имя навсегда вписали в историю. Для Соросена таким часом стал обвал фунта. Для Бэррина – короткие продажи во время кризиса. Для Платонова – "Эпикура". Следующим номером шёл "Теранос".
Сценарий складывался идеальный: грандиозная афера, крушение идолов, жадность, обман, кровь инвесторов и культ харизматичной лгуньи. Материал, созданный для Голливуда. Вечность в обмен на риск.
Юрист в очках сидел напротив, устало потирая переносицу. Он не понимал, почему Платонов упорно гнул линию:
– Клиентская компания требует именно этого?
Ответ прозвучал без колебаний, коротко, будто приговор:
– Да. Другого пути нет.
На следующий день Дэвид поставил подпись, и тридцать миллионов долларов перекочевали на счёт "Теранос". Сделка свершилась.
Субботний ужин с Киссинджером уже значился в календаре. Звон столовых приборов, аромат дорогого вина и ленивые разговоры о науке, политике и рынке – всё это ждало впереди. Где-то между закусками и десертом следовало "по-дружески пожаловаться старику", аккуратно вложив в его уши то, что нельзя было озвучить официально.
Сеть ограничений, навешанных Холмс, сдавливала, но не душила. В договоре оставались лазейки – три категории информации, дозволенные к раскрытию. Вторая из них, самая любопытная, разрешала использовать сведения, полученные вне статуса инвестора. И именно туда вёл следующий шаг.
Смартфон ожил лёгкой вибрацией. Палец скользнул по экрану, в списке контактов мигнуло знакомое имя – "Эмили". Её голос когда-то звучал хрипло и напряжённо, как у человека, слишком долго хранившего правду под тяжёлым замком. Она была той самой, кто должен был запустить волну.
На улице завывал ветер, вдалеке гудел трамвай, а за окном осыпалась осенняя листва – будто мир затаил дыхание в ожидании грядущего взрыва.
Глава 4
Потребовался источник – храбрый свидетель. Эмили оказалась выбранной фигурой, но сомнения висели в воздухе, как запах мокрого асфальта перед грозой: а вдруг она проглотит правду и закроется вновь. Причина молчания бывших и нынешних сотрудников "Теранос" была проста и ядовита – страх судебных расправ, подписи под NDA, угроза потонуть в исках. Эмили в этом плане ничем не отличалась.
Что нужно было для пробуждения в ней смелости? Искра надёжной поддержки – тонкий звонок, одно вежливое слово, подтверждение, что голос не растворится в пустоте. Телефон зазвенел; вибрация дрожала в ладони, будто маленькое сердце. Набранный номер, глухой щёлк соединения, и затем знакомый, немного старый голос на другом конце линии.
– Давно не слышно было. Как дела? – прозвучало по тому концу провода ровно, сдержанно, без претензий.
– А, да… Но почему вдруг позвонили? – Эмили в голосе проскользнула настороженность: любопытство и недоверие в одной фразе. Последний разговор прошёл почти месяц назад, тогда ещё можно было оправдаться "ремонтом машины". Теперь предлогов не было.
– Было беспокойство из-за того визита. Немного разгорячённый спор с Холмс во время аудита. Переживал, не навредило ли это тебе. – реплика прозвучала мягко, но целенаправленно, словно постукивание по тонкой стенке, под которой спрятан треснувший кирпич.
– Нет, с этим всё в порядке, – ответ был твёрдый, но под натянутой уверенностью угадывалась трещина. Очевидно, что Эмили подверглась давлению; тёплая приветливость из прошлых встреч уже не служила защитой. Холмс в таких делах редко промахивалась – давление, допросы, запреты; бывало и жёстче.
Страху нужен катализатор. Люди не
