Он вам не Тишайший (СИ) - Шведов Вадим

Молчу. Жду. Сердце колотится, но уже не от страха. От готовности. От предвкушения пути.

Алексей Михайлович смотрит на меня долго-долго. Лицо его непроницаемо. Потом вдруг…уголки губ чуть приподнимаются. Тень улыбки? Одобрения?

— Хорошо, Никон, — говорит он тихо. — Очень хорошо. Знаю, что не ошибаюсь в тебе. Готовься. Скоро дам тебе грамоты, средства, имена верных людей здесь, кто поможет. И…— он делает паузу, — … икону эту возьми.

Он протягивает мне ту самую простую деревянную иконку. На ней — Спас Нерукотворный. Лик строгий, скорбный, но полный неземного света.

— Пусть хранит тебя. И напоминает: не ты идёшь. Мы идём. Я с тобой. Всегда.

Беру икону. Дерево тёплое от его рук. Прижимаю к груди. К сердцу.

— Благодарю, Пастырь. — Кланяюсь низко. — С твоей помощью…с Божьей помощью…свершим.

Поворачиваюсь и иду к выходу. Ноги уже не свинцовые. Страх остался там, в палате, у ног государя. Теперь на его месте — решимость. Стальная. Яростная. И странное, щемящее чувство…счастья? Чистоты? Причастия к чему-то огромному, тому, что важнее собственной жизни.

За спиной слышу тихий голос:

— Помни, игумен. Ты несёшь не просто веру. Ты несёшь свет. Свет, который должен затмить все ереси. Свет, под которыми соберутся все православные земли. Начинается, Никон. Начинается великое деяние. И ты — первый его воин.

Выхожу на площадь. Солнце стоит высоко и золотит колокола. Воздух свеж. Глубоко вдыхаю. Полной грудью. Так, давно не дышал. Смотрю на иконку в руке. Простое дерево, тёплое от его рук. Смотрю на лик Спасителя. Строгий взгляд. Но теперь я вижу в нём не осуждение, а доверие. «Не ты идёшь. Мы идём» — эти слова звучат во мне как колокол.

Иду твёрдым шагом. Грудь расправлена. Спина прямая. И внутри тишина. Не пустая, как утром, а наполненная. Тишина после бури. После слёз. После прощения…Страх остался там, в палате, у ног Пастыря. Растаял, как утренний туман под солнцем… На его месте что-то новое. Твёрдая вера. Понимание, что я уже не игумен Кожеозерский, согбенный страхом и сомнениями. А воин. Посланник Пастыря. На пути в Польшу. Навстречу кострам, тюрьмам и…великому служению. Я иду нести свет. Его свет. Свет, под которым соберутся все православные земли. Я первый воин Пастыря. Первый! Орудие в его руке!

Сначала молитва. Потом — сборы. Нужны верные люди. Нужны слова. Нужно бесстрашие. Оно теперь есть. Потому что за спиной — его прощение. Его доверие. Его благословение. Его незримый, но ощутимый взгляд. Теперь только вперёд…

Примечание

Брестская церковная уния 1596 года — соглашение, по которому духовенство православной Киевской митрополии присоединилось к католической церкви, подчинилось верховной власти папы Римского и приняло католическое вероучение.

Причины подписания унии:

стремление католической церкви распространить своё влияние на восточнославянские земли;

кризис православной церкви в Речи Посполитой;

желание иерархов Киевской митрополии усилить свои позиции и добиться мест в Сенате;

намерение польского короля укрепить единство в стране.

Содержание унии:

Православные Киевской митрополии должны были подчиниться католическому вероучению.

Если существующие обряды не противоречили основам католицизма, то их разрешалось оставить.

Сохранялись все бывшие православные епархии, но они переходили под власть римского папы.

Последствия унии:

В Киевской митрополии произошёл раскол на униатов (грекокатоликов) и противников объединения с Римско-католической церковью.

Правящие круги и католическая знать Речи Посполитой во главе с королём Сигизмундом III поддержали униатов, переведя традиционное православие на положение нелегальной и гонимой властями конфессии, а также передав её имущество униатам.

Главным итогом унии стало создание грекокатолической (униатской) церкви. В ней сохранялось богослужение на церковнославянском и западнорусском языке, а также традиционные обряды. При этом она находилась в прямом подчинении римским папам.

Глава 5

Сценарий игры

У артиста нет плана, у него есть сценарий. И первый свой акт я отыграл неплохо, хотя изначальные позиции были довольны сложными. Присутствовала явная опасность со стороны Фёдора Ивановича Шереметева и его многочисленной родни, захвативших ключевые позиции в управлении государством. Нет, понять боярина было можно. Он опасался «дядьку» Бориса Морозова, справедливо полагая, что в случае моего восшествия на престол, потеряет своё влияние. Противодействуя Морозову, он стал выдвигать в качестве преемника царя, принца Вальдемара. В этой ситуации я выглядел пешкой, которую либо съедят, либо пожертвуют. Пришлось действовать бескомпромиссно и отравить Шереметева прямо в покоях батюшки. Ну а что? Меня-то никто не обыскивает, не проверяет. Единственное, что меня могло выдать, так это волнение, но я всё-таки артист. Когда-то я прочитал в одной книге, что если хочешь обрести Силу, то надо относиться к жизни как игре (имеется в виду книга Вадима Шведова «Путь к Силе»). Там, правда, речь шла о магии, но, как мне кажется, этот подход работает везде. Если относиться ко всему слишком серьёзно, то жить становится невыносимо, тем более в этом дурацком Средневековье.

В чём основные составные части игры? Прежде всего — правила, роли и позиции участников. Каков ключ к победе — надо постоянно улучшать свою позицию, достоверно играть роль и стараться подстраивать правила под себя. С чего же начинать? С того же, чем начинается любое представление, а именно обстановки. Не существует никакой пустоты. Всё уже расставлено по своим местам, и это всегда надо брать в расчёт. Играя в театре, я твёрдо приучал себя к пониманию декорации. Поменять её было невозможно, но зато реально использовать в своей роли. А что делать среди диких людей? Я этих товарищей иначе и не представлял. Такую дичь творят, что просто диву даёшься. Бояре спят после обеда, женщины загнаны под лавки, на пирах, несмотря на наличие ложек, упорно едят руками. А срать в горшок нормально? Пусть даже этот горшок очень красивый? Мне — мерзко. До сих пор неприятно, когда за мной говно выносят. Так что кругом отсталость! И даже то страшное подобие туалета, что построили в Кремле всё равно дичь! Ещё и это всеобщее православие головного мозга! Ничего против веры не имею, она на самом деле помогает расти в духовном плане. Сам молюсь, и, как ни странно, успокаивает и легче на душе становится. Но тут же реально все события ей объясняют. Бог решил то, Бог решил другое, Дьявол искусил так, черти нашептали то. Да идите вы лесом! Очень нужно Богу решать, какие штаны я сегодня на себя напялю!

Будучи не особо религиозным, попасть в атмосферу тотального христианства было непросто. Но пытаться прогнуть реальность под себя — это всё равно, что ругаться с режиссёром. Дело совершенно бесперспективное. А вот использовать декорацию — идеально. Отыгрывая роль глубоко верующего, я резко улучшал свою позицию. Во-первых, окружение переставало замечать во мне странности в поведении и речи, от которых я никак не мог избавиться. Во-вторых, у меня появлялась надежда, что меня побоятся внаглую убить. И наконец, в-третьих, это власть над душами. Не скрою, поначалу мне было плевать на эту сторону дела. Но это было лишь до той поры, пока я не ознакомился с внутренней жизнью русской церкви. А там надо сказать, всё было не очень, а точнее, совсем плохо. Церковь трясло, трясло до основания. Священники адски бухали и воровали, а в монастырях случались жуткие непотребства. И как будто не было очевидных проблем, так придумали себе новые. Стали спорить, как креститься двумя или перстами, какой поклон отвешивать, — земной или поясной, сколько должно быть букв «и» в имени Иисус. Ещё и с книгами проблемы. Мало того что множество священников даже читать толком не умеют, так ещё и в церковных книгах разночтения. Конечно, будут разночтения, — переписывают же их тоже великие грамотеи! Так, что когда я услышал о моём культе Пастыря, сразу понял, — это шанс. Вот любит наш народ себе святых создавать. И что с этим поделать? А ничего, только направить на богоугодное дело, как бы странно это не звучало. Тем более, помню из 21 века каких-то сумасшедших старообрядцев, живущих в лесу. Уверен почти на 80 процентов, что это из-за нынешнего дурдома.