Левиафан - Хелен-Роуз Эндрюс
«Обыскать корабль, — чуть более уверенно скомандовал он. — Вы двое, — боцман показал на меня и рыжеволосого парнишку, — на корму».
Зловоние — первое, что мы почувствовали. Мальчишка шел позади меня, когда я начал спускаться в капитанскую каюту, низко пригибая голову, чтобы не стукнуться о притолоку. Каюта была обставлена добротной мебелью, подушки, ковры, шкуры животных — все это украшало жилище капитана. На столе среди морских карт и таблиц я заметил дорогие навигационные приборы — латунную астролябию и деревянную подзорную трубу. Но прежде всего в нос мне ударил удушливый смрад, жирный и сладковатый одновременно, — запах разложения. Едва я открыл дверь в каюту, как откуда-то из-под стола с протяжным мяуканьем вылетел кот — скелет, обтянутый клочковатой черно-белой шерстью, — прошмыгнув мимо меня, узник метнулся на палубу, где, вероятно, попал кому-то под ноги и, получив пинок, разразился новым истошным воплем.
Однако в каюте, кроме кота, были еще обитатели: за столом, из-под которого он выбежал, расположились двое мужчин. Один полулежал на стуле, уронив голову на грудь. Второй, с изрытым оспой лицом, остался сидеть ровно и смотрел прямо на меня. Оба были закутаны в меховые шубы поверх камзолов. Они напоминали собравшихся на промысел зверобоев. Интересно, чего они ждали, на что надеялись? Корабль получил пробоину, но шанс покинуть судно у них оставался. Или оба были мертвы еще до того, как произошло крушение?
Появившийся у меня за спиной рыжеволосый парнишка охнул и начал давиться кашлем, от которого выворачивало внутренности. Он испуганно дергал меня за рукав и бормотал что-то о заразных испарениях и чуме. Не обращая внимания на его скулеж, я смотрел на дверь, находившуюся в задней части каюты. Дверь была плотно закрыта, но внутри у меня зрела уверенность, что туда непременно нужно заглянуть. Я сделал шаг вперед. И тут воздух прорезал тонкий писк, но такой высокий, что его едва можно было уловить на слух. Мальчишка опять завел свою шарманку о дурных предзнаменованиях, но воротник куртки, которым он прикрывал нос и рот, опасаясь заразы, приглушал слова. Я сделал еще шаг. Рыжеволосый отпустил мой рукав, выпалил что-то нечленораздельное — кажется, обозвал меня безумцем, — развернулся и одним гибким движением, словно белка, выскользнул из каюты.
Я приблизился к сидевшим за столом морякам. Никаких повреждений на телах я не заметил. Возможно, они и умерли от какой-то болезни, но не раньше чем сутки назад, от силы двое. Подавив желание порыться в карманах у мертвецов — как бы там ни было, не стоило дергать судьбу за усы, — я двинулся дальше.
Странный звук нарастал. Неужели там, за дверью, заперта еще одна кошка? Однако я никогда не слышал, чтобы моряки держали на судне больше одного крысолова. Я почти добрался до цели, когда неожиданно все вокруг зашаталось — корабль дрогнул и начал заваливаться на левый борт. Предметы сдвинулись со своих мест, карты и навигационные приборы посыпались на пол. Трупы тоже упали и покатились в мою сторону. Я одним скачком преодолел оставшееся расстояние и распахнул дверь в темное и холодное помещение. В нос мне ударил резкий запах мочи. Тем временем странный звук прекратился.
Корабль накренился так сильно, что теперь приходилось идти под горку. Внезапно богатство, деньги, трюмы, набитые сокровищами, — все превратилось в фантом, блуждающие огоньки в далеком море: здесь, передо мной, находилось нечто совсем иное — живое. Какое-то существо, которое дышало, двигалось, хныкало и звало. Я навострил уши, словно гончая. И, как слепец, шаря в темноте вытянутыми вперед руками, сделал еще шаг.
«Эй, парни! Вы где?!» — раздался сверху голос боцмана.
«Здесь! — крикнул я. — Свет! Принесите сюда свет!»
«Мы уходим! Эта посудина полна мертвецов. Давай, поднимайся…»
Крик, вновь прорезавший воздух, заглушил слова боцмана.
«Что тут у тебя?» — в дверном проеме возникла его массивная фигура.
Он поднял повыше лампу, и кромешная тьма сменилась мерцающим янтарным светом. В этом помещении не было ни мебели, ни ковров — лишь голые деревянные стены и дощатый пол. На полу в дальнем углу стояла большая овальная корзина, а в ней лежал ребенок.
Он приподнялся в корзине, так что я мог видеть макушку, покрытую редкими волосиками, и пухлые пальцы, которыми младенец цеплялся за края своей колыбели. Я мало что смыслю в младенцах, поскольку был последним из шестерых детей, выживших у нашей матери, но, на мой взгляд, ребенку было около восьми месяцев…
Я опустил письмо и попытался представить эту сцену: ребенок, один, на тонущем корабле в компании мертвецов, дышащий воздухом, отравленным смертью и разложением, и в таком холоде, который мог запросто убить малыша. Как он выжил? Кем была его мать и что с ней случилось?
Далеко не на все мои вопросы нашлись ответы в письме. Но я продолжил читать. А еще десять минут спустя, оторвавшись от бумаг, я перевел дух и помассировал пальцами уставшие глаза. Невероятная история. Свидетельство безумия. Трудно поверить, что отец счел необходимым записать ее да еще потрудился заверить своей подписью и подписью Джона Мильтона.
Я вновь вернулся к тому месту, где рассказ стал… поистине фантастическим. Может, следует перечитать еще раз, повнимательнее?
Он потянулся ко мне всем телом. Доски под ногами ходили ходуном, нужно было как можно скорее выбираться отсюда. Но я не мог бросить это крошечное существо. Я рванулся вперед и выхватил его из корзины. Ручки младенца сомкнулись на моей шее, а маленькие пальчики впились в кожу. Ребенок не плакал, он просто цеплялся за меня, как рыбка-прилипала.
Корабль шел на дно.
