Левиафан - Хелен-Роуз Эндрюс

— Пойдем, милая. Пора! — Он поманил Мэри рукой.

Мэри поднялась и сморщилась от боли: ступни у нее были изрезаны в кровь. Сама она, грязная и неопрятная, выглядела хуже уличной попрошайки, и все же Мэри была самым красивым созданием на свете, какое мне когда-либо доводилось видеть. Девушка сбросила с плеча плед, который ей одолжил Мэйнон, оставила его на спинке стула и направилась к двери.

Я отдал связку ключей констеблю.

— Мэйнон в сортире, — сообщил Диллон, прежде чем последовать за пленницей.

Как только дверь за ними захлопнулась, я вскочил с кресла и быстро обогнул стол. У меня было не больше минуты. Я принялся один за другим выдвигать тяжелые дубовые ящики, перебирая лежащие там бумаги. Свет в кабинете был тусклым, так что мне приходилось напрягать зрение, к тому же я и сам толком не знал, что ищу. Я отложил в сторону ордера и повестки, записи об уплаченных штрафах и о невыполненных обязательствах. Ни один из этих документов не проливал свет на причину внезапной перемены в поведении Мэйнона.

Я добрался до нижнего ящика, здесь лежали личные бумаги судьи: счет на отрез атласной ткани, коробку мармелада и свежие фрукты, — вероятно, все это предназначалось для его дочерей. Рядом лежали миниатюрные портреты юных девушек. Я решил, что они-то на них и изображены. В дальнем углу ящика я нащупал стопку писем, которые показались мне интересными. Я стал читать подписи, время от времени поглядывая на дверь и пытаясь представить, что скажу Мэйнону, если он застукает меня роющимся в его столе. И все же поиски мои были напрасны — письма оказались всего лишь жалобами или просьбами о помиловании. Ничего, что могло бы подтвердить возникшие у меня подозрения. Возможно, и сами подозрения мои были напрасны — порождение ума, утомленного тревогой и страхом, который начал видеть подвох везде и во всем. И все же… было в голосе судьи, в самом его триумфальном виде нечто необычное — словно Мэйнон ликует, что ему удалось избежать каких-то серьезных неприятностей.

Я задвинул ящик. Искать ответы в бумагах судьи было бесполезно. Однако сам хозяин кабинета до сих пор отсутствовал. Я подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул на площадку, где начиналась винтовая лестница, ведущая в приемную на первом этаже. Посетители давно разошлись. Диллон находился в подземелье. Мэйнон, по утверждению констебля, отправился в туалет, но мой слух уловил доносящиеся снизу приглушенные голоса. Я вышел на площадку и прислушался. Первый голос принадлежал Мэйнону, но он говорил так тихо, что слов было не разобрать. Второй, женский голос, тягучий и сладкий, звучал гораздо громче. Мгновенно узнав его, я присел возле перил и, затаив дыхание, стал слушать.

— …Вы говорили это неделю назад, сэр. С какой стати я должна вам верить?

В ответ послышалось невнятное бормотание судьи.

Затем женщина снова заговорила:

— Она является для меня источником солидного дохода, и если…

— Девушка будет возвращена вам, — чуть громче и несколько раздраженно ответил Мэйнон. — Даю слово. И буду признателен, если вы не станете подвергать сомнению мои обещания.

Последовал саркастический смешок его собеседницы:

— Я была бы полной дурой, если бы все эти годы вела дела, принимая оплату словами.

Послышалось звяканье монет, довольное хмыканье женщины и сердитое бурчание Мэйнона. Затем шорох платья, стук каблуков по каменным плитам — посетительница направлялась к выходу.

Времени на раздумья не было. Шаги Мэйнона уже звучали на лестнице. Я метнулся обратно в кабинет, схватил со спинки кресла плащ, перевязь со шпагой и подбежал к окну, споткнувшись по дороге о лежащую на полу стопку книг и забытый свечной ящик. Возясь с пружинной защелкой, я окидывал взглядом узкую створку: удастся ли протиснуться сквозь нее? В запасе оставалось несколько секунд. Я распахнул окно и выглянул на улицу — никого. Первым вниз полетел плащ, за ним последовала шпага. Затем я выскользнул сам. Держась за обледеневший край подоконника, я нащупал ногой выбоину в каменной стене. Камень оказался ненадежным. Сорвавшись, я полетел вниз со второго этажа. Падение стоило мне болезненного приземления в свежий сугроб. Вскочив на ноги, я прижался к стене и кинул быстрый взгляд наверх: в оконном проеме показалась рука — Мэйнон захлопнул створку. Отлично. Вернувшийся судья обнаружил, что меня нет в кабинете. Но ничего подозрительного в моем уходе нет.

Я стоял у стены дома. Передо мной расстилалась угольно-черная ночь с поблескивающими кое-где тусклыми огнями. Гостья Мэйнона только что покинула здание. Но в такую ночь, при сильном снегопаде и луне, едва пробивающейся из-за туч, вряд ли ей придет в голову возвращаться в Норидж. Скорее всего, она переночует в гостинице. Но в какой именно? В городе было всего две гостиницы, и обе предлагали путешественникам комнату с пансионом. Одна, «Роза и корона», находилась в восточной части Уолшема за рыночной площадью и считалась весьма фешенебельной. Вспомнив пестрый шелковый наряд Люси Беннетт и ее любовь к засахаренным фруктам, я направился было в ту сторону. Но затем на память пришла обстановка в гостиной борделя — засаленная обивка диванов, грязный, как уличная мостовая, пол и горящие алчным блеском глаза хозяйки, похожие на две маленькие бусины. Я понял, что она скорее предпочтет общество таких же скряг и мошенников, как сама, обычно останавливающихся в «Черном лебеде», и повернул на запад.

Я шагал посредине улицы, где снег был утоптан прохожими. Теплый свет, лившийся из окон домов, освещал путь. Вскоре я свернул с главной улицы и оказался в узком и темном проулке, но впереди, ярдах в трехстах, виднелись огни гостиницы. Я уверенно двинулся к цели, не сомневаясь, что вот-вот нагоню женщину, навестившую сегодня вечером судью Мэйнона. Однако дорога оказалась неровная, я то и дело проваливался в присыпанные снегом рытвины и невольно вскрикнул, больно ударившись ногой об острый камень.

Вдруг я заметил какую-то черную тень возле стены дома и на всякий случай покрепче сжал рукоять шпаги. Но, присмотревшись, понял, что это тень от нависающего над улицей второго этажа одного из зданий. Пока я вглядывался в темноту, из-за туч показалась луна, быстрый луч скользнул по соломенной крыше, блеснул в оконном стекле и осветил громоздкую фигуру, приближающуюся к воротам гостиницы. Я бросился бежать, понимая, что рискую в любой момент упасть на очередной колдобине, но нужно было перехватить Люси прежде, чем она войдет в гостиницу, где полно свидетелей. Толкнув створку ворот, она переступила невысокий порожек и отпустила ее. Я подоспел как раз вовремя, чтобы прихватить створку затянутой в