Левиафан - Хелен-Роуз Эндрюс

Желтоватый свет падал из окон находившейся при гостинице таверны. Он рассеял тьму, а долетавший изнутри шум голосов и веселая мелодия лютни заглушали скрип снега под моими башмаками. Я огляделся. Слева от меня возвышалась пирамида пустых бочек, сваленных возле дверей винного погреба. Справа тянулась мощенная камнем дорожка, ведущая ко входу в таверну. Люси Беннетт словно сквозь землю провалилась. Я был уверен, что отстал от нее всего на пару секунд. Но неужели я замешкался чуть дольше и Люси успела зайти в дом?

Внезапно за спиной у меня кто-то сдавленно кашлянул. Я одним прыжком развернулся и успел заметить массивную фигуру, притаившуюся за бочками возле погреба. Я сделал было шаг вперед, но кольнувшее меня тревожное чувство заставило остановиться: как правило, если трусливое и злобное существо загнано в угол, оно представляет опасность.

— Я вижу вас, мадам, выходите, — позвал я. И, выждав немного, добавил: — Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Просто хочу поговорить.

Через несколько секунд из укрытия показалась Люси Беннет, завернутая в длинный меховой плащ. В вытянутой вперед руке она держала стилет. Глаза Люси расширились от удивления, когда она узнала своего преследователя.

— Так это ты?! Я слышала, как ты споткнулся, когда бежал за мной. Если бы не это, тебе удалость бы нагнать меня в переулке.

Я решил не уточнять, что мне удалось нагнать ее во дворе, и снял пальцы с рукояти шпаги. Люси с ее оружием не представляла опасности — так, чистая бравада: рука женщины дрожала, а острие стилета прыгало из стороны в сторону.

— Сегодня вы были в здании суда. — Я сразу же перешел к делу. — Мэйнон дал вам денег. Я желал бы знать — за что?

— А что, если я скажу, что он мой дядя и сегодня у меня день рождения? — усмехнулась Люси.

Впервые я уловил легкий акцент в ее речи. Возможно, она иностранка, немка?

— Вы хотите, чтобы Мэ… Крисса Мур вернулась в ваш дом. Я этого не позволю, и Мэйнон тоже не отпустит ее. — Мои слова больше походили на мысли вслух. — Однако он заплатил вам. Почему?

Женщина ничего не сказала, но ее взгляд метнулся куда-то поверх моего плеча. Я повернулся — увы, слишком поздно: удар ногой, обутой в тяжелый ботинок, пришелся чуть выше колена. Если бы не мой толстый кожаный дублет[47], нападавший сломал бы мне бедро. Я рухнул на спину, словно майский жук, которого сбили на лету. Но, быстро перекатившись на бок, успел уклониться от кулака, который целил мне прямо в лицо. Я неуклюже отползал к стене таверны, цепляясь за гравий, смешанный с глиной и снегом, и пытаясь рассмотреть моего неожиданного противника.

Наконец мне удалось встать на ноги. Я схватился за шпагу, но не успел вытащить ее из ножен. Человек снова ринулся в атаку. Я оказался стиснут в могучих объятиях, меня обдало зловонным дыханием, перед носом возникла похожая на пук соломы всклокоченная борода. Очередной удар кулаком пришелся в челюсть, затем еще несколько обрушились на верхнюю часть туловища. Противник с рычанием пытался снова повалить меня на землю и одновременно, как и я, выхватить из ножен свою шпагу. Улучив момент, я изогнулся всем телом и ударил его коленом в пах, а затем боднул лбом в переносицу. От удара у меня у самого искры посыпались из глаз, но я был вознагражден отчаянным воплем врага. Он отпрянул. Однако боль не помешала ему дотянуться до шпаги. Сталь блеснула в луче света, падавшем из окна таверны. Я тоже выхватил клинок и приготовился к бою.

Мой противник был широкоплечий и кряжистый, как старый дуб, и так плотно закутан в мех и шерсть, что его лица почти не было видно. Несмотря на тяжелую одежду, двигался он проворно и ловко. Похоже, в прошлом этот человек служил в армии, хотя вряд ли принимал участие в теперешней войне. Скорее уж бывший солдат годился в отцы тем, с кем я сражался бок о бок, а также тем, кого мне приходилось убивать. Все же порой преклонный возраст имеет свои преимущества. А вот что касается Люси Беннетт — я недооценил хозяйку борделя: кроме стилета у нее, как выяснилось, есть и охранник.

К моему удивлению, человек не пошел в атаку, но отступил на пару шагов и покосился на свою госпожу. Люси, казалось, обдумывала сложившуюся ситуацию, с беспокойством поглядывая на освещенные окна таверны. Я понимал ход ее мыслей: если этим вечером мое тело останется лежать на залитом кровью снегу в двух шагах от «Черного лебедя», поднимется немалый шум. Хозяин гостиницы знает Люси в лицо. Да и Мэйнону наверняка известно, где она остановилась. И даже если не в его интересах признаваться в столь сомнительном знакомстве, судья найдет способ, как отомстить Люси за убийство своего помощника.

— Оставь его, Джек, — наконец проговорила она.

Джек пожал плечами и опустил клинок. Я же пока держал шпагу наготове — шанс умереть сегодня вечером у меня все еще оставался.

— Ты думал, я настолько глупа, что стану ходить по ночным улицам без защиты? — В голосе Люси слышалась насмешка. — Или полагал, что сумеешь застать врасплох такую женщину, как я?

Я закашлялся и сплюнул на землю. В слюне была кровь. Джек крепко разбил мне губу и едва не вышиб зубы.

— Я ведь уже объяснил, мадам: мне нужно просто поговорить с вами.

— Насколько помню, в прошлый раз я уже ответила на все твои вопросы.

— В прошлый раз их было совсем немного, мадам. А сейчас ситуация изменилась: речь идет о жизни девушки.

Люси подошла чуть ближе.

— И ты полагаешь, я обязана отвечать на твои вопросы?

— Не обязаны. Но я все равно получу ответы.

Люси заворковала сладким голосом, обращаясь к своему спутнику:

— Смотри, Джек, перед нами рыцарь в сияющих доспехах, он борется с несправедливостью везде, где только находит. И он думает, что влюблен. Мысль о прелестях Криссы затуманила юнцу рассудок.

Джек отрывисто расхохотался.

Воркование Люси сменилось командным тоном:

— Отправляйся-ка ты домой в теплую кроватку, мальчик, да поживее, пока я не передумала!

Доносившаяся из таверны музыка стала чуть громче, а мелодия лютни — чуть нежнее. Она звучала диссонансом с грубыми словами Люси. И я вдруг увидел ее совершенно иными глазами: немолодая, толстая, ожесточившаяся женщина. Интересно, каким образом Люси Беннетт превратилась в хозяйку борделя?

— Сколько тебе было лет? — спросил я.

— Что?!

— Сколько тебе было, когда мужчина впервые