Космический инженер 2 - Виктор Берс
Верена изучала данные рядом с ним, и ее лекку расслабленно свисали.
— А что с тобой? — спросил он, переключаясь на файлы Верены.
Ее данные были еще более показательными. Терапевтические процедуры были направлены на исцеление травм, восстановление способности к доверию и формированию здоровых отношений. Пресловутые "директивы лояльности" оказались не более чем усилением естественной благодарности.
Алекс задумался, глядя на свои руки. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль — не слишком ли легко они приняли ситуацию? Не должны ли они были испытывать больше гнева, больше возмущения от того, что их разумы подвергались манипуляциям?
Но мысль растворилась так же быстро, как и появилась, утонув в волне рациональных объяснений.
— Вопрос в том — стоит ли пытаться это исправить? — продолжил он, и логика его слов казалась безупречной. — Кто знает, что станет с моим разумом, если я попробую самостоятельно обратить изменения. Сейчас мне как раз нужна холодная голова для того, что нас ждет.
— Абсолютно верно, — согласилась Верена. — Лучше оставить все как есть, по крайней мере пока. У нас есть более важные дела.
Алекс снова обратился к ракатским данным, которые он получил во время подключения к планетарной системе. Среди технических спецификаций и административных кодов он нашел то, что искал — координаты других объектов.
— Смотри, — сказал он, выделяя фрагмент данных. — Здесь упоминается "Производственный Комплекс Альфа-7". Судя по описанию, это место, где раката изготавливали свои нейроинтерфейсы и другие устройства контроля.
Он быстро перевел координаты в современную навигационную систему.
— Система Каш-Мирак, в Неизвестных Регионах. Примерно в ста пятидесяти световых годах отсюда.
Верена изучала дополнительную информацию.
— А что там сейчас может быть?
— Если комплекс уцелел, то возможно, там сохранились производственные мощности. Или, что еще важнее, подробные схемы и спецификации устройств контроля сознания, — ответил Алекс, сохраняя координаты в навигационной системе.
Он посмотрел на данные о комплексе более внимательно.
— Интересно. Здесь говорится, что комплекс был "запечатан до времени Великого Возрождения". Звучит так, словно раката планировали когда-нибудь вернуться.
— Или кто-то планировал использовать его вместо них, — добавила Верена мрачно.
Алекс кивнул, чувствуя, как кусочки головоломки начинают складываться в тревожную картину.
— Если современные нейроинтерфейсы действительно основаны на ракатских технологиях, то этот производственный комплекс может содержать ключи к пониманию всей системы контроля.
Он встал и подошел к иллюминатору, глядя на звезды.
— Нам нужно туда попасть. Но сначала следует подготовиться. Если комплекс действительно активен, то нас там может ждать что угодно.
Верена подошла к нему.
— Ты думаешь, там может быть опасно?
— Все, что связано с раката, опасно по определению, — ответил Алекс. — Но у нас нет выбора. Если мы хотим понять масштаб угрозы и найти способ ей противостоять, нам нужна полная картина.
Он повернулся к ней.
— Готовь корабль к прыжку в гиперпространство. Летим к Производственному Комплексу Альфа-7.
Глава 31. База Ревана
Мертвая планета висела в космической пустоте словно обугленный череп титана, лишенный даже призрачной красоты древних руин. Ее поверхность, некогда украшенная океанами и континентами, теперь представляла собой сплошную мозаику из застывшего стекла и расплавленного камня. Гигантские кратеры зияли в коре как незаживающие раны, а там, где миллионы лет назад плескались волны и шумели леса, простирались только мертвые равнины из спекшегося песка.
Алекс стоял у иллюминатора своего корабля, и что-то болезненно сжималось в груди при виде этого космического кладбища. Его глаза, обычно холодные и аналитичные, сейчас отражали глубокую печаль. В них читалась боль человека, который слишком много видел, слишком много понимал о цене древних амбиций.
— Атмосферы практически не осталось, — тихо доложила Верена, склонившись над консолью сканеров. Ее голубые лекку слегка подрагивали — верный признак концентрации у тви'лечек. — Радиационный фон превышает норму в четыреста семьдесят раз. Следы массированной орбитальной бомбардировки… судя по изотопному составу осадков, возраст разрушений около трех тысяч стандартных лет.
Цифры звучали сухо, научно, но за каждой из них скрывалась чудовищная трагедия. Алекс продолжал молча изучать мертвый мир, его взгляд скользил по континентам, превращенным в стеклянные пустыни. Кое-где из коры торчали оплавленные остатки того, что когда-то могло быть городами или промышленными комплексами.
— Видишь эти темные пятна на северном континенте? — спросил он, указывая на экран. — Это не кратеры от бомбардировки.
Верена увеличила изображение, изучая указанную область.
— Ты прав. Структура другая. Более… организованная?
— Это следы городов, — мрачно сказал Алекс. — Огромных мегаполисов. Видишь радиальную планировку? Концентрические кольца? А теперь от них остались только тени на расплавленном камне.
Он отвернулся от иллюминатора и прошел к центральной консоли. Движения его были резкими, нервными — Верена за годы совместных экспедиций научилась читать эти признаки. Алекс злился, и злость эта была направлена не на конкретных людей, а на саму историю.
— Еще один мир, который был погублен, — пробормотал он, активируя дополнительные сканеры. — Еще одна планета, превращенная в памятник глупости.
Верена удивленно взглянула на него. За все время их знакомства она привыкла к его практичности, к способности анализировать древние катастрофы как простые исторические факты, извлекая из них полезную информацию. Но сейчас в его словах слышалось что-то личное, болезненное.
— Алекс? — осторожно позвала она. — Что-то не так?
Он повернулся к ней, и тви'лечка увидела в его глазах странную смесь гнева и скорби. Эмоции, которые он обычно тщательно скрывал за маской ученого-прагматика.
— Знаешь, что меня больше всего бесит в войнах? Что нынешних, что настоящих. Вспомни Валорин. — сказал он, снова указывая на мертвую планету за иллюминатором. — Не жестокость. Не масштабы разрушений. Даже не количество погибших. А расточительность. Чудовищная, непростительная расточительность.
Он встал и подошел ближе к иллюминатору, положив ладонь на холодное металлическое стекло. Его отражение смешивалось с видом мертвого мира, создавая жуткий двойной образ.
— Космос — это адская бездна, Верена. Миллиарды световых лет абсолютной пустоты, радиации, холода и смерти. Температура чуть выше абсолютного нуля, вакуум, способный мгновенно убить любое живое существо. Вселенная активно враждебна жизни. Она пытается уничтожить каждую живую клетку, каждую органическую молекулу.
Его голос становился тише, но в нем звучала такая боль, что Верена невольно придвинулась ближе.
— А жизнь… жизнь — это невероятное чудо. Статистически невозможное совпадение факторов. Нужна звезда определенного типа, планета на правильном расстоянии, магнитное поле для защиты от радиации, атмосфера нужного состава, вода в жидком состоянии… Миллиарды условий должны совпасть идеально. И даже тогда жизнь может не возникнуть.
Алекс замолчал, глядя на застывшие в стекле континенты. Где-то там,
