Железный Аспид. Мир - Н. Мар
Ручеек иссяк. Он привел девушку к краю неглубокого оврага. Здесь прямо на булыжниках росла колючая груша.
«3. Сломать — раздавить», — приказывал жестокий словарь. Девушка обмотала руку свитером и, упираясь ногой в крючковатый ствол, оторвала от кактуса мясистый стебель. На нем болтались вялые бранианские плоды, все в колючках, но прозванные непонятно отчего грушами. Одну из них Самина стряхнула наземь и раздавила камнем.
Холод, которым повеяло тотчас после запуска варп-привода, был еще одной косвенной уликой. Самине тогда вспомнился случай с Дорси-2. У нее были котята, когда однажды ночью во двор забрел дикий пес. Дорси шипела и скалилась, она хватала котят по одному и швыряла в подвал, чтобы спрятать от собаки. И вот последний котенок все никак не хотел в сырой погреб, он цеплялся за край, пищал и звал мать. А пес уже был так близко. И Дорси, понимая, что ей не одолеть собаку, оскалилась на котенка. Она завопила на него, выпустила когти и ударила. Испуганный, с рваным ухом, малыш отцепился и скатился в подвал, к остальным. Дорси взлетела на крышу, а пес еще долго рычал и клацал зубами у щели, где сидели котята. Но так и ушел ни с чем. Эйден был, как Дорси. Он хотел, чтобы Самина прошла тест, если попадется. Выжила ценой всего, что было. Согласно его плану у них было всего двадцать минут в реле, и ее наверняка поймали бы до или после запуска. Время, да. Оно было еще одним слабым звеном.
Гравий посыпался с края оврага и потащил Самину вниз. Она едва укрыла голову от камней, содрала спину и локти, но теперь уж не сомневалась, что планета сама ведет ее, куда просят.
Ну, и последнее. Неужели он думал, она поверит? Влюбленную женщину не переубедить, хоть глаза ей поличным выколи. Да, Эйден был крайне убедителен. Эйден подтвердил слова действием. На стороне его лжи были очевидность и железная логика. Но Самина была влюблена и не дура: против такой детективной смеси очевидное — бессильно.
Девушка встала и отряхнулась. Какова же глубина пропасти на площади, раз ее ведут все только вниз, вниз, вниз? Она развернула свиток, чтобы свериться. «4. Поджечь», — гласил он напоследок. Самина огляделась в поисках того, что здесь побыстрее сгорит. Вдали пронеслось стадо вилорогов. Надо торопиться, решила биолог: эти бегают куда быстрее зебр, а прожорливы еще сильнее.
Свою игру она начала с Ирмандильо. Сказала ему тогда, что все умирают за императора… И умоляла сделать, как все. Вот так просто. Хотя он, кажется, умер за Самину.
Она поискала сухой коры, сложила там, куда прикатились последние булыжники, и чиркнула зажигалкой. Дым застелился по земле. Это было вроде паранойи, и Самина в самом деле давно могла сойти с ума, но она пошла туда, куда потек дым.
В том полете было тяжело — не то слово. Слушать, как он врет. И не забывать, что он врет. Боги, какой талант у него ко лжи, ведь играл так, будто продал душу за роль дьявола! Но тяжелее всего было видеть его изумление после выстрела в Ирмандильо и шок понимания, что сейчас произойдет. Отчаяние, на миг разбитую маску. Ждать полуночи, маясь от страха, что резервное сердце не заработает. Молить его до оскомины: «сделай вдох, ну, сделай вдох…». Склянку с «Уайс» она допивала, прижимаясь к дверце криобокса. Целуя спящего через стекло. Хорошо, что никто этого не узнает: какие-то грани безумия лучше оставлять за порогом даже личного психотерапевта.
Дым стелился долго: через жухлые равнины, через перелески. От моря до города было далеко. У пологого нагорья девушка расчехлила ундаборд, хотя оставляла эту адскую штуковину напоследок. Но показалось, этот край уже наступил. Ей не терпелось, и от волнения ноги спотыкались, не слушались. Она летела низко над ручейком дыма, и спустя полчаса он привел ее к скалистому разлому. В сером камне зияла трещина, ручеек провалился в нее и пропал.
На экспертизе она говорила медленно, следила за языком. Агенты списали заторможенность на шок. Ни в коем случае нельзя было использовать причинно-следственные связи в ответах. Полиграф разделял четко: после — не значит вследствие. Так что «Шима пришел к синтетику с картами, и тот сразу его убил» — правда. А «синтетик убил Шиму, потому что тот пришел к нему с картами», — ложь. Еще нельзя было заменять мнение андроида своим. «Он собирался выбросить Брану на смерть» — ложь. А «он сказал, что выбросит Брану на смерть» — правда. Самина была готова. Она помнила, как над мачехой измывались год назад, в том самом кабинете. И это по пустякам! Но Самине после всех приключений был сам черт не брат.
Фото жриц чуть было не выдало ее — девушка ведь знала, кто это! Но всем на удивление отчим… не проявил слабости, нет! Совсем наоборот: тогда он впервые был по-настоящему, искренне великодушен — впервые был силен. Что-то сломалось в нем к концу этой войны. Но сломалась деталь вредная, бракованная. Без которой жить куда лучше.
Самина раздумывала на краю разлома, нырять в него на ундаборде или лезть так, как вдруг над головой сверкнуло. По скалам защелкали тяжелые капли. Дождь на Бране. Уж если это не алливейский знак, то что тогда? Она направила ундаборд в трещину и спускалась, спускалась, водя руками по влажным стенам.
На казни она чуть не умерла. Не удержалась, подала знак… и еще один… Вряд ли Эйден понял, но она так хотела передать, чтобы не сдавался. Что она еще с ним. С каждым щелчком нервизолера в нее словно разряжали глоустер. А эти мертвые глаза на восьмом? Харген боялся, что она прыгнет следом — и боялся правильно.
Теперь пусть отчим видит сигнал о чужеродном ДНК в своем драгоценном реле, а у них с Эйденом будет столько времени, сколько потребуется. Ох, если
