На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
Ну, тут я бы мог с ними поспорить: Арагон, например, считал именно себя Третьей Империей Людей, да и Оттоманская Порта — тоже причисляла себя к наследникам Второй Империи, хотя и стала, по сути, ее разрушителем… Но это — вопросы истории и политики. А что касается насущного, так три действенных магических техники, которыми даже пустоцвет может пользоваться — это прибыток чуть ли не более весомый, чем двадцать… Ладно, уже — восемнадцать тысяч премии! В нашем мире магия куда весомее денег.
Когда все было выпито-съедено, мы выбрались в атриум — воздухом перед сном подышать, и тут меня настиг Аста.
— Пойдем, я скажу тебе кое-что, юный герой, — урук вывалился откуда-то из темноты и уставился на меня своим единственным горящим глазом. — У меня есть откровение для тебя!
— С фига ли я герой? — выпучился на него я. — Аста, ты в порядке вообще?
— О! — сказал он. — Я теперь Провидец, соображаешь? Я реально вижу будущее!
— Это как? — удивился я.
— Смотри, щас на счет три кто-то навернется с крыльца! — он стал загибать пальцы: — Раз! Два! три!
— Япона мать! — заорал Марков и кубарем полетел со ступенек. — Какой кретин оставил здесь швабру? Шомполами запорю!
Боевой подпоручик отряхивался и матерился, но, похоже, сильно не пострадал. Я смотрел на Асту, как на восьмое чудо света. Урук развел руками:
— Я теперь вижу будущее, прикинь? Я позвонил одному умному орку — Сагдей его зовут, Сагдей Лучник! Так вот, он послушал, чего там со мной произошло: ясень, выбитый глаз, проткнутое туловище, Хтонь… И сказал, что я инициировался как Провидец. И похер, что я черный урук. Теперь я иногда вижу будущее, гарн!
— Ого! И что — мое будущее увидел? — поинтересовался я.
— Ну… Парочку будущих, — орк почесал затылок. — Моргот знает, что у тебя за такая жизня впереди! Но что-то я тебе должен рассказать! Пошли отойдем!
Мы отошли, и я заметил, как провожает нас странным взглядом Голицын. Может — волновался за меня, а может — подозревал Асту в чем-то крамольном. Но поручик ничего не сказал и препятствовать нам не стал, так что мы спрятались в темном углу у Северной башни, и черный урук на минуту прикрыл глаз, как будто вспоминая, а потом выдал:
— Самое важное: старик в гробу не мертвый! Его можно подлечить! Понял?
— Ничего не понял. Но запомнил. Лечить старика в гробу, — покивал я.
— Дебил, пушдуг багронк! Я так не сказал! Я сказал: МОЖНО подлечить. А можно не подлечивать. Тебе решать, аш глоб рхишк! — он ткнул мне в лоб пальцем.
Я его руку отбил в сторону и кивнул:
— Ладно, мне решать, лечить старика в гробу, или нет, запомнил.
— Бурзум бубхош, еще чего-то было, ща-а-ас! — он сунул пятерни себе в волосы и дернул изо все сил. — А! Да! Мосты двигаются, вот! Мосты можно двигать!
— Задолбал, — сказал я. — Аста! Какой толк с твоих предсказаний, если ты втираешь мне какую-то дичь? Давай, я лучше тебя шоколадкой угощу?
— Миха, ты ж меня спас! А я как тебя не спасу? — видеть черного урука растерянным для меня было в новинку. Наверное — много для кого это было бы в новинку. — Я ж это… Я ж знаю — просто объяснить не могу! Ладно, ты, главное, запомни, что я говорю, может, в нужный момент оно тебе поможет, а? Оно ж от всего сердца, понимаешь?
Мне его даже как-то жалко стало, так что я поспешил успокоить орка:
— Я запомнил. Старик в гробу, движущиеся мосты. Все? Или еще что-нибудь?
— Ну, не всё… Еще вот такое скажу: если засомневаешься в нем, спроси, как помер папаша князя Владимира, и смотри другим взглядом! — проговорил Аста. — Ну, всё, теперь всё, точно. Чем мог — помог, я пошел. Досвидос!
И вдруг, в четыре больших шага разогнавшись, ухватился за какое-то едва видимое углубление в стене, одним движением оказался на куртине — и перемахнул через нее наружу. Спустя секунду послышался грохот его ботинок по дамбе, потом — плеск. Офигеть! «Досвидос», реально? Он что — решил переплыть Черное Болото? Хотя — он же урук! Ему пофиг.
Куда он свалил? Какой старик в гробу? Почему мосты должны двигаться? И какого князя Владимира он имеет в виду — Красное Солнышко? А может — Мономаха? У Красного Солнышка папашку печенеги завалили и чашу сделали, а у Мономаха кто папашей был — Всеволод Ярославич? Он как помер? И зачем мне эта информация от кого-то не пойми кого? Озадаченный, я стоял под ночным небом и пытался осознать — что это было?
Похоже, в конце хтонической практики «что это было?» — стало основным лейтмотивом для моего бедного мозга.
— Титов! — раздался голос Голицына. — Тут, похоже, по твою душу приехали.
Сказать, что я был удивлен — это ничего не сказать! По мою душу? С какого перепуга? Мало мне урука, теперь еще непонятная зараза…
— Господин поручик? — я подбежал к нему так быстро, как только мог после обильного ночного пиршества.
— От ворот докладывают: у дамбы на катере с воздушной подушкой — капитан Барбашин, из Кавказского полка, — в голосе Голицына слышалось недоумение. — Твой куратор. Мол, свидетелем по делу Роксаны Розен тебя желает видеть его светлость князь Воронцов…
— Э-э-э… Так вроде ж нет никакого дела? Формально виновата эта, как ее… Алкоголичка! Девчонки живы, никто претензий не имеет… — я ведь почти убедил себя в том, что все нормально и никто, кроме пьяной магички, в Николе-Ленивце не пострадал, а поди ж ты… И откуда тут Барбашин вообще, он же завтра за нами в Козельск должен прибыть?
— Вот и я понять не могу — что к чему? Но там, на катере — барбашинская княжеская рожа, совершенно точно. Давай, собирай вещи, а я пока к дамбе выйду, пообщаюсь, — поручик дернул щекой и двинул к воротам.
Сначала озадаченный орк, теперь — озадаченный Голицын! Слишком много удивительного для одного вечера подкинула мне сегодня
