Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн
Потрясенная происходящим, Мона замерла с комком бумаги в руках и ласково ткнула его локтем в бок.
– Эй, все не так уж и плохо. А что было написано в этой простыне?
– Дело в моем экзаменаторе. Он знает, как нас сломать, где у нас слабые места, и он… – Но тут Бориса прервал пронзительный скрип открывающейся металлической двери. Даже Бен вздрогнул и защитным жестом прижал Тиффи к груди.
В пустом коридоре с бетонными стенами было несколько таких дверей, защищенных от огня или, вероятно, чего похуже. Входную, например, Мона не смогла открыть без посторонней помощи. Она с изумлением смотрела на многочисленные появившиеся в металле замки, а затем на мускулистую руку, которая распахнула дверь.
Высокий, накаченный, голубая рубашка опасно натянулась на занявшем проход мужчине размером со шкаф, рукава были закатаны, а пуговицы еле сдерживали ткань на атлетической груди, когда он просто делал слишком глубокий вдох, а может, и из-за жирка на животе. Настоящий медведь с колом и служебным значком на ремне. В кобуре на широких плечах висел старинного вида пистолет. Густые черные усы сочетались с армейской стрижкой и солнцезащитными очками-авиаторами, которые делали его воплощением образа полицейского.
Всхлипы Бориса стихли, Мона нервно покосилась на него краем глаза и будто увидела шокированную восковую фигуру.
– Фон Гоненцоллерн, полагаю. – Сотрудник поднял руку к солнечным очкам и снял их. В голосе звучала усталость, почти скука, он явно тоже не испытывал восторга от этой встречи. Кто бы мог его винить? Борис механически моргал, внимательно рассматривая мужчину с ног до головы. И в конце концов скованно, как деревянная кукла, кивнул. – Значит, вы, должно быть, ведьма-надзирательница, верно?
– Эм… да… Мона Хасс, очень приятно! – выпалила она и протянула шкафу руку.
– Комиссар криминальной полиции Мартин ван Хельсинг, очень рад зн… – как только он сжал ее ладонь, раздался странный звук, от которого мужчина застыл. Не задумываясь, Мона протянула ему испачканную руку. Так что теперь влажная размякшая бумага выдавилась между их пальцами, что Тиффи прокомментировала коротким визгом.
– О-о-о… нет, мне очень… очень жаль… это… это просто детская рвота! – пискнула Мона. И тут же отдернула руку. Если не горящие руки, то вот так…
Комиссар непроницаемым взглядом посмотрел на радостно шевелящего ушами демона на руках у Бена.
– Извините, – снова попыталась Мона. Борис рядом с ней, кажется, захрипел.
Так вот откуда такая паника. Ван Хельсинг, теперь уж точно рассерженный. Вряд ли существовали более опытные охотники на вампиров, никто не проводил столько исследований, как этот род. И разумеется, Мона и Борис попали именно на его гигантскую полицейскую версию. Ван Хельсинг скептично взглянул на свою ладонь.
– Пожалуйста, проходите внутрь. Мне… надо быстро это продезинфицировать. Оборотень и вот это, – он указал на Тиффи, – остаются снаружи!
Затем он тяжелыми шагами протопал мимо них по коридору.
– Черт, черт, черт, – негромко выругалась Мона и потрясла пальцами, чтобы по возможности избавиться от остатков бумаги.
– Это не имеет значения… мне… мне конец… – Голос Бориса дрогнул, и он без лишних слов побрел во все еще открытую дверь. Мона торопливо чмокнула свою малышку в пятачок, обменялась с Беном сочувствующим взглядом, а потом последовала за вампиром.
– Удачи! Буду держать за вас кулаки! – крикнул Бен им вдогонку.
Внутри их ждали серые бетонные стены. Какой-то скрип заставил Мону поднять голову, и она увидела раскачивающуюся потолочную лампу, которая буквально кричала о фильме ужасов жужжащей лампочкой накаливания. В конусе тусклого света на стенах плясали тени темных опор. Они, в свою очередь, оказались частью железной решетки, разделявшей помещение. На ней скопилась ржавчина, которая при ближайшем рассмотрении очень напоминала кровь.
Мона сглотнула при виде пустынной камеры. За решеткой стояли два стула и стол, один из стульев оказался привинчен к полу, и с него свисали цепи со слабо светящимися рунами. Магический слух Моны отчетливо улавливал исходящее от них потрескивание: наверняка им хватит мощности, чтобы сковать даже ее.
– Укусовое испытание… я думала, теперь просто нужно устоять перед консервами с кровью и… – начала она, но потом заметила фигуру в углу возле двери. Борис испуганно вздрогнул, когда худощавый мужчина шагнул к ним. Он поднял поднос с одной-единственной красной капсулой, подозрительно похожей на лекарство. У него на поясе тоже висел кол, а еще баллончик со святой водой и связка хвороста.
– Пожалуйста, примите это. Чтобы оно подействовало, потребуется время, – сказал сотрудник, указывая подносом на Бориса.
Существовало всего несколько способов обескровить вампира.
Кроме открытых ран, такой эффект оказывали рвотные средства или препараты, повышающие свертываемость крови. Последнее действовало недолго, лишь вызывая у вампира непродолжительную анемию, и Мона знала, что это часть испытания, однако не ожидала такой камеры в связи с экзаменом Бориса. Ей постепенно передавалась его нервозность.
– Мони? – пискнул он и отшатнулся от мужчины с тонкими седыми волосами. Моне показалось, что она распознала в служащем кобольда, но не могла сказать наверняка. Заостренные уши были не у одного вида нечисти, а после небольшой операции в Румынии появились и у соседа Моны с цокольного этажа. – Мони, я не могу! – В глазах Бориса стояли слезы.
Она аккуратно погладила его по щеке. Он оказался ледяным, холоднее, чем обычно.
– Ты справишься! – отрезала она, пусть ее саму и терзали сомнения.
– Как? Он сведет меня с ума…
– Да, и тогда ты просто потеряешь контроль, прокусишь эту бедную банку с кровью, не получишь никакого удостоверения, и все останется по-старому, – расписала она ему худший из возможных сценариев. Ему сейчас срочно требовалась сверка с реальностью: в глазах читалась знакомая Моне паника, способная затуманить все чувства.
Но трясущийся Борис сделал шаг назад и вжался в стену.
– Тогда я лучше сразу сдамся, – прошептал он.
– С тобой здесь не случится ничего плохого.
– Ты видела его пистолет?
– Тут многие их носят.
– Потому что это место построено для преступников, – почти яростно бросил он и покачал головой.
– Я здесь, прежде чем кто-то успеет что-то сделать, я уже наложу заклинание, идет? А в крайнем случае просто суну тебе под нос свою отвратительную чили-кровь, тогда ты сразу придешь в себя!
На лице Бориса появилась улыбка, горькая и дрожащая, но в глазах забрезжила искра надежды.
– Ну же, пошли! – Мона заправила прядь волос ему за бледное ухо.
Он и так уже обескровлен, этот тест действительно мог довести его до предела. В поисках поддержки он прижался к ее теплой руке, и тут Мона заметила, как у ворота его свитера сверкнуло
