Гончие забвения - Дмитрий Миконов
И мир рухнул.
* * *
Их выбросило как обломки из торнадо. Они оказались в просторном, сыром подземелье, где массивные колонны выступали из тьмы, словно ребра гигантского скелета. Воздух был густым и холодным, от него першило в горле. Туман сочился из ряда саркофагов, чанов и прозрачных ванн, покрытых паутиной медных труб и устройств, издававших мерный гул.
Прямо напротив них находилось матовое стекло одной из ванн. За ним, в мутной, зеленоватой жиже, старик из Девятого Оазиса — его настоящая, физическая оболочка — судорожно вздохнул, приходя в себя после долгого забытия. Его глаза на миг открылись, он отчаянно моргнул в последний раз, испустив ртом медленную цепочку пузырей.
Освобождение.
«Что за дела?!» — завопил в голове Вира панический, истеричный голос Нерезиэля. — «Где мы?!»
— В лепрозории Святого Лазаря, — злобно выдохнул Вир, поднимаясь и оттаскивая за шиворот Крешника. — В морге. В «Пепельной Крипте».
Его взгляд упал на одну из пустых каталок, на которых перевозили тела для изучения. С рычанием, он втащил на нее тяжелое тело наемника и с силой щелкнул застежками, пристегнув его руки и ноги к поручням.
— Заткнись, — бросил он вслух. — Раскудахтался в моей голове… все очень просто. Твоя старшая сестренка, Сильфида, — он схватился за ручки, быстро покатил каталку по темным коридорам. — Выпила память хозяина Оазиса. И он забыл собственный дворец памяти, в который когда-то сбежал. Соответственно — проснулся здесь, в своем настоящем, умирающем теле.
Не прекращая движения, он наклонился к уху Крешника, прошептал с садистским удовлетворением.
— Хоть лепрозорий — и часть твоей иллюзии, но здесь мне нравиться куда больше, чем в соборе. Ни переместиться отсюда, ни выйти из этого гнилого сосуда ты не можешь. Здесь, — Вир обвел пространство рукой. — Полная, абсолютная защита. Свинцовые перекрытия, серебряные печати. Эти стены не просто блокируют путь — они запирают любую сущность, попавшую сюда во плоти. Все для таких клиентов… как ты.
Крешник издал гортанный, полный бессильной ярости вой. Вир, не теряя времени, покатил каталку еще быстрее. Он прекрасно помнил дорогу. Мрачные коридоры сменяли друг друга, оси каталки скрипели и пели, Нерезиэль верещал не своим голосом, будто пытался звуком просверлить череп…
…Они порывом ветра пронеслись через архивы и вот уже колеса каталки запрыгали по крутым, узким ступеням лестницы, ведущий вниз. Но Виру было плевать на комфорт «пациента».
«Ты не сможешь пробить мою защиту», — на миг успокоился Шут. — «Ритуал все равно завершится. Ты ничего не сможешь изменить».
Вир молча выкатил каталку на небольшой балкончик, огражденный ржавой железной проволокой. Внизу ничего не изменилось, там открывалась адская панорама. Все те же печи с раскаленными до красна дверцами, окутанные паром котлы, а главное — молчальники, трудившиеся не покладая рук.
Вир громко и протяжно свистнул, выдыхая воздух из легких до хрипоты.
Молчальники замерли. Затем, как по команде — разом прекратили свою песню, повернули головы вверх.
Вир наклонился к уху Крешника, хотя мог этого и не делать. Нерезиэль все равно слышал его. И истово выл, будучи не в силах изменить то, что должно было произойти.
— Помнишь, я говорил, что любое бревно можно источить? — прошептал Вир с ледяным спокойствием.
Он сделал паузу, взглянул вниз — на десятки безмолвных глаз, на щели-рты, освобожденные от железных масок.
— Думаю, сотни короедов будет достаточно.
И одним мощным движением — швырнул каталку вниз.
ЭПИЛОГ
Тупичок близ университетского парка был тихим. Здесь пахло талым снегом и грязью. Вир сидел на подножке дилижанса и щурился от низкого, слепящего солнца. Внезапная оттепель превратила улицы в месиво, и брызги засохшей грязи покрывали сапоги коркой.
Рядом, кутаясь в расшитый плащ, стоял медиум Тео. Маленький, коренастый, с лицом, на котором появилось несколько новых морщин.
— Мог бы вообще не приезжать, — буркнул Вир, не глядя на него.
Тео фыркнул, его палец нервно теребил оловянную пуговицу.
— Да это мы еще спешили. Хотели спасти Сильфиду от твоей гнусной компании. В порту вышло недопонимание с людьми герцога. Дрейкфорд приказал оцепить верфи, думал — император убийц к нему подослал.
Уголок рта Вира дернулся в подобие улыбки.
— А пел-то! «Взять отпуск… навестить родню…». А сам целый корабль экзорцистов из столицы притащил.
— Так надо было, — Тео шмыгнул носом. — После той игры в кости, с Нерезиэлем… тебя будто подменили.
Щека Вира нервно задергалась.
— Что верно, то верно. Обвел Безликий Шут вокруг пальца, — он помолчал, и голос его стал стальным. — Ну, ничего. У него было время подумать над своим поведением. Там, в крематории.
— Экзорцисты наводят порядок в городе, — сказал Тео, глядя куда-то в сторону. — Много разрушений, после того как иллюзия схлопнулась. Другим память уже не вернуть. Будут виноватых искать.
— Кто сейчас управляет городом? — спросил Вир, разглядывая весело журчащий ручеек, сочившийся из-под колеса.
— Герцог Кассиан Дрейкфорд, — ответил Тео, понизив голос до шепота. — Поговаривают, в оскверненном соборе его сильно унизили. Многим придется притворяться, что потеряли память. Но слухи-то пойдут…
Вир тяжело поднялся, хлопнул коротышку по плечу.
— Спасибо, Тео. Что прикрыл. Через час, меня уже не будет в Тальграфе, — он сделал паузу. — Кстати, что с Мартой Траувен?
Тео пожал плечами.
— Она исчезла.
— Сбежала?
— Не совсем… — медиум помялся. — Когда началась иллюзия Шута, она забаррикадировалась с охраной в особняке. Но… теперь он пуст, — он наклонился ближе, его шепот стал едва слышен. — Имперские экзорцисты побывали там. Утверждают — причина в зеркале, которое стояло в гостиной.
Вир щелкнул пальцами.
— Ручаюсь, то самое — что подарил семейству Тенебрис Вектор.
— Тебе виднее, — неуверенно ответил Тео. — Что там случилось, еще предстоит разобраться. Как раз направляюсь туда.
Он вдруг демонстративно хлопнул себя по лбу, будто что-то забыл. Полез в свою бездонную сумку. Извлек из нее предмет, размером с небольшую книгу, замотанный в грубую бумагу.
— Вот. Подарок тебе из столицы привез. Прощай.
Они пожали руки, на мгновение обнялись, похлопав друг друга по спинам с той неловкой грубоватостью, за которой скрывалось больше, чем могли выразить словами. Вир смотрел вслед коротышке, пока тот не растворился в толпе. Затем развернул сверток.
Новая фляжка. Черная, матовая, с гравировкой в виде веточек полыни.
Вир по мимо воли расплылся в улыбке.
— Черт побери… Откуда он узнал?!
Взболтал — полнехонька. С наслаждением сделал несколько глотков. Жгучая, горькая, с привкусом степного дыма.
Убрав ее в карман, он подозвал Стефана, который все это
