Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода
— Это что? — ока остановилась напротив ее дома и Соня с облегчением из нее вывалилась.
— А, — отмахнулся Петрович. — Томке по почте прислали.
Это, конечно, все объясняло.
Расспрашивать подробнее она не стала — не до того. Петрович помог перетаскать чемоданы на крыльцо и исчез, а Соня осталась одна посреди двора, оглядываясь с щемящим чувством узнавания: протоптанная дорожка к дому еще не успела зарасти травой, окна украшали новые резные наличники, выкрашенные зеленой краской, на двери знакомый амбарный замок.
Она прошла дальше, на задний двор: за огородом худо-бедно присматривали, но урожай уже нужно было собирать, потому что кабачки грозили по размерам превзойти тыкву, а огурцы уже пожелтели и стали похожи на кабачки. Яблони повисли ветками почти до земли, склонившись под весом плодов. Земля вокруг была усыпана красными яблоками, блестевшими от росы. Соня на пробу сорвала одно, покрутила — один бок уже налился, покраснел, другой, еще зеленый, прихватило морозом — стеклянная прозрачная мякоть продавливалась пальцами. И не было ее всего лишь месяц, а кажется, что полгода.
Она вернулась к дому, открыла найденным в валявшейся калоше ключом дверь, замерла, всматриваясь в полутьму сеней. Пол перестелили, пахло сосновой смолой и немного пропиткой, холодильник работал, при виде хозяйки задребезжав банками. Соня прошла на кухню, села на стул, прижавшись спиной к батарее (холодной, без нее никто отопление не включал, так что в доме было прохладно и сыро), закрыла глаза и выдохнула. Вернулась.
Этот месяц вдали от дома прошел для нее… сложно. Уезжала она тоже тяжело — хотя тетка Тома и была убеждена, что Софико вернется и остальные ей верили, сама Соня возвращаться была не намерена. Она отдала Моте ключи, взяла обещание с Миши закончить ремонт пола и пообещала найти покупателя, которого бы существам не захотелось съесть через неделю. И была твердо настроена забыть это лето, как страшный сон.
Хватило ее на неделю — ровно столько понадобилось, чтобы убедиться, что отец чувствует себя вполне здоровым и собирается возвращаться на работу. С матерью было сложнее. Утверждая, что не верит ни в каких существ и прочую мистику, она категорически не хотела ничего слушать о бабушке и ее «особенностях», а когда Соня попыталась донести до нее мысль, что она и сама теперь немного не обычный человек, с Натальей Петровной едва не случилась истерика.
— Так и знала, что в этом Тальске тебе мозги запудрят! — ворчала она. — Бабушке твоей голову задурили до того, что она чуть тебя не угробила…
— В каком смысле? — Соня мыла посуду и лица матери видеть не могла, но установившуюся неловкую тишину уловила.
Нина Петровна досадливо вздохнула.
— Это в детстве еще было, ты, наверное, не помнишь. Мы с тобой на лето туда уезжали, потому что в Тальске спокойнее было, чем у нас. Девяностые, сама понимаешь. Вы там ватагой целой по улицам носились, никогда я за тебя не беспокоилась, а однажды убежали на речку — и все, с концами. День не было, ночь пришла — тебя нет. Я в слезах, по улицам бегу, дороги не разбираю, кричу. А мама, — она помолчала, подбирая слова, — мама спокойно к соседке пошла. Чаи распивали, я их на веранде видела.
— К тетке Томе? — Соня обернулась, но матери было все равно, как звали соседку.
— Какая разница? Не помню уже кто там рядом жил. Пока я тебя искала, она к ней ушла.
— И где меня нашли? — Соня выключила воду, вытерла руки полотенцем, расставила всю посуду по местам. Мама беспорядка не любила.
— У соседки и нашли, — мрачно ответила Нина Петровна, прикрыв глаза. — Пока я с ума сходила, ты у нее на заднем дворе играла и заснула под деревом. И никто мне ничего не сказал. Под утро уже вернулась — а ты дома спишь, как ни в чем ни бывало.
— Бабушка как-нибудь это объяснила? — Соне было жаль мать, она представляла себе, какой та пережила ужас.
— Твердила только, что в Тальске тебя никто тронуть не посмеет, — отмахнулась та. И добавила устало: — После этого я тебя в охапку и домой. Больше туда не приезжала, хотя мама и просила тебя на лето отправить. А мне еще год кошмары снились! Нет уж. Не знаю, что там в этом Тальске творится, может, в воду чего добавляют, может, эксперименты над людьми проводят — и знать не хочу! Ты здесь, бабушки с нами больше нет и забудем об этом. Хватит.
Конечно, Соня не стала ей рассказывать сколько всего случилось со смерти бабушки. По мнению матери, она просто потеряла пару месяцев, зарабатывая гроши в медвежьем углу.
К сожалению или к счастью, сама Соня отмахнуться от воспоминаний не могла. Они приходили нечаянными сравнениями, теплыми воспоминаниями, иногда — страшными снами. Но даже эти сны были привлекательней и красочней серых будней, потянувшихся за ее приездом. Работу она не нашла, хотя искала — ходила по собеседованиям, но все это без искры, без желания, через силу. Заставляла себя, но все вокруг казалось будто серым и скучным. Иногда она, правда, видела яркие краски — они мелькали в толпе, однажды она два квартала шла за собакой, у которой на загривке было пятно от зеленки (собака оказалась просто собакой и ее тут же пристегнули обратно на поводок, заметив нездоровый интерес незнакомой девицы). Соня искала существ, иногда даже их замечала, но все они были словно напуганные, прятались под личинами и категорически не хотели разговаривать. Той свободы, что она видела в Тальске, здесь определенно не было.
Она и сама не заметила, как постепенно все это начало на нее давить — бетонные блоки многоэтажек, слишком яркие огни вечерней иллюминации, толпы людей на улицах, удушающая пыль высохших тротуаров, которую не задерживали редкие пирамидальные тополя, высаженные вдоль дорог.
И
