По ту сторону огня - Ева Вишнева
Она прошлась по шатру, слегка раскачиваясь, нервно теребя край накидки. Затем на лице ее появилось упрямое выражение, губы сжались в тонкую полоску.
– Когда-то у меня был сын, и звали его Вольным. Он получил это имя, потому что мечтал выбраться из проклятых земель. Обещал мне и всем остальным, что однажды это обязательно случится. Так вот, на собрании охотников он вызвался вытащить из тела бога еще одного жука. Главный о нем рассказывал: стоит там, в самом нутре, но в одиночку с места не сдвинешь, и как открыть его – тоже непонятно. Я не пускала Вольного, но разве его удержишь? Тем более, думаю, он не только ради жука все это затеял… Главный тоже долго сопротивлялся, не пускал, но в конце сдался.
Мель запрокинула голову, словно вынырнула из воды. Перевела дыхание. Продолжила глухим, едва узнаваемым голосом:
– Они вместе ездили туда несколько вечеров кряду, сказали, жук почти поддался. И все время мальчик мой такой сильный, здоровый был. Я подумала, мертвый бог милует его, как милует Главного. Потом случилась буря, потом – сложные охоты, а после, спустя время… Волдыри, кровь из глаз. Все-таки наказал бог моего Вольного. Забрал себе.
– Мне жаль твоего сына. Он приходил в шатры мертвых?
– Да, четыре раза. Мы долго смотрели друг на друга, но Вольный молчал, – Мель всхлипнула. – Только не думай, что я плохая. Я знаю про Ловкого, какой он. Ему и впрямь не помешает отправиться к мертвому богу, отдать ему в руки свою судьбу. Но тебе туда снова идти не обязательно, во второй раз все может плохо кончиться. Мертвый бог жесток и нетерпелив.
– Все кончится хорошо, – я постаралась, чтобы мой голос звучал уверенно.
И он прозвучал. Странно, но в ту секунду я поняла, что не вру ни Мель, ни себе.
Следующим утром я проводила Диего до места сбора. Поцеловала в щеку, пожелала удачи. Долго смотрела вслед удаляющейся повозке, потом слепо побрела по улочкам. Ноги сами вывели меня к шатрам мертвых. При свете дня они казались совершенно обычными, только чуть-чуть меньше и проще остальных. Теней видно не было, они появлялись только под вечер, когда темнело, и свет жил мертвого бога становился видимым, просачивался сквозь тонкую ткань.
Но Маа слышала их голоса в любое время суток.
Шорох за спиной, невнятное, едва различимое бормотание: где-то рядом Маа вела разговор. Я обошла по кругу один из шатров и увидела ее, сидящую на коленях, с прижатыми к ткани руками. Слепые глаза смотрели прямо перед собой. Я хотела пройти мимо, но женщина шевельнулась.
– Иногда они спрашивают о тебе, – прошелестела она. – Говорят, среди нас есть девушка, знающая множество историй. «Сказочница» – так тебя называют. Не злись, что они иногда подслушивают.
– Что же, подслушивают не только мертвые.
– Говорят, ты в них не веришь, хотя своими глазами видела тени.
Я задумалась. Кивнула осторожно:
– За Стеной с мертвыми не общаются. Когда человек умирает, его ветка на дереве жизни засыхает. Богиня времени Орлия срезает ее и отдает брату: если Мал разломит, то скормит обломки огню. Если нет, Орлия украсит ветку лентой и поставит в вазу к другим несломавшимся.
– Где это волшебное дерево, спрашивают они?
Если подслушивали, то должны были уже знать. Ведь эту легенду я много раз пересказывала у огня, а еще часто вспоминала ее в разговорах с Диего.
– На самой высокой горе архипелага. Недалеко от чертогов Ларсиса, брата вашего мертвого бога.
Голос Маа вдруг изменился, она выкрикнула что-то неразличимое птичьим голосом. Потом тонко взвизгнула, словно ребенок, которому прищемили палец. Затем сказала:
– Ты была там?
– На склоне горы? Нет, но хотела бы. Ходят слухи, в тех краях и правда растет огромное дерево, чей ствол не обнять руками, а крону не охватить взглядом. А если заблудишься, набредешь на руины замка. Местные верят, что в мире-без-времени, где живут боги, все наоборот: дерево упало и постепенно сохнет от макушки к корням. А замок стоит, в нем Ларсис держит пленницу Эйле.
Маа пару секунд сидела неподвижно, затем ответила свистящим шепотом:
– Наш господин говорит, что нет дерева.
Мне стало не по себе. Пришло ощущение нереальности происходящего. Словно проснувшись сегодня утром, я угодила в другой сон.
– А что тогда есть?
Маа промолчала. Странное ощущение усилилось, и я решила уйти: а то, не ровен час, сойду с ума. Но едва я отвернулась, раздался голос, не похожий на женский:
– Господин хотел забрать себе девочку, рассказывающую истории, как только та пришла к нему. Он любит потерявшихся и смелых. Но девочка попросила почти невозможное, теперь просит еще кое-что, трудновыполнимое. А таким, как она, не отказывают.
– Что это значит?
У мертвого бога я спрашивала о брате. И вскоре увидела сон, который посчитала ответом. Что еще я просила? И почему таким, как я, не отказывают?
Маа замахала руками, словно отгоняя мух.
– Так ты хочешь уйти? Наш господин говорит, с той стороны тебя держат за руку, и эта связь крепче, чем сама Стена. Он согласен отпустить тебя, если только… если…
– Что если? – Сердце пропустило удар.
Маа затрясла головой, зашептала беспорядочно: «Тише, я никак не различу, что вы говорите. Ничего не понимаю, гул сплошной».
Ощущение неправильности стало невыносимым. Кажется, еще секунда, и голоса мертвых хлынут в меня. Чтобы избежать этого, я быстро попрощалась и пошла прочь. Через несколько шагов сорвалась на бег; ноги сами вывели меня к шатру Мель. Хоть бы она не оказалась на общих кухнях! Нет, рано еще, охотники только-только уехали, до начала работ еще есть время.
Я не успела отодвинуть полог и проникнуть внутрь. Услышала голоса. Один принадлежал Мель, а другой…
– Я не собираюсь их останавливать. И тебе не советую, – голос Главного внушал страх. – Ты слишком прониклась, а ведь я предупреждал. Эта девчонка, Сказочница, обладает силой, которая в любой момент может стать очень опасной. Хорошо, что она сама этого не осознает.
Какая еще сила? Я вошла в шатер с твердым намерением выяснить, что такого важного я не знаю о себе. Я, обычная девушка, в которой уже умерли
