Арбитр Пушкин - Сергей Александрович Богдашов
Не могу сказать уверенно, чья заслуга в том, что с тем же Екатеринбургом теперь можно связаться даже из Велье. Но это уже не важно. Главное, что артефакторная связь добралась до кузницы России.
— Павел Петрович, — обратился я к управляющему. — Вы же говорили, что первая плавка на Рождество будет, а сегодня ещё даже не Новый год.
— Александр Сергеевич, дословно я сказал, что первый металл дадим до Рождества. Так что, если мы выплавим сталь на зимнего Николу, то технически это будет тоже считаться до Рождества.
Смешно. Сколько раз я ловил людей на точности сказанных фраз, а тут сам попал впросак. Деваться некуда. Нужно срочно лететь на Урал. Слишком большую ставку я сделал на маленький заводик.
Если всё получится так, как мы с Виктором Ивановичем не раз планировали и рассчитывали, то бывший медеплавильный Ревдинский завод первым в мире даст хромоникелевую сталь.
В двух словах технологический процесс выглядит следующим образом. В основную отражательную печь загружаем чугун с Демидовского завода и выжигаем углерод до трёх десятых процента. Параллельно с этим во вспомогательных печах с помощью артефактов, снижающих точку плавления, готовим никель и хромовый сплав. За два часа до окончания плавки добавляем получившиеся легирующие элементы в основную печь и на выходе получаем низколегированную сталь с содержанием углерода в три десятых процента, двухпроцентным никелем и полтора процентным хромом. И что самое главное содержание серы в стали ожидается менее одной сотой процента, поскольку ревдинскит с Петровского рудника — самый чистый никелевый минерал в мире, не содержащий мышьяка и серы.
Другими словами, мы получим относительно дешёвую низколегированную конструкционную хромоникелевую сталь с улучшенной коррозионной стойкостью. Да, это отнюдь не нержавейка, но она пока ещё в этом мире не так уж и нужна.
По заверениям моей тульпы — Виктора Ивановича — сталь должна получиться с большим пределом прочности и ударной вязкостью, чем у имеющихся в этом мире сталей. К тому же она должна хорошо поддаваться обработке и быть почти в два раза более стойкой к коррозии. А это будущие паровые машины, суда и инструменты.
Единственное, что удручает — за одну плавку мы можем получить только две тонны стали. Но я и завод задумывал, как экспериментальный. С другой стороны — у меня есть сосед Демидов, у которого имеется не только Ревдинский чугунный завод, но и Бисертский железоделательный. Если я ему буду поставлять легирующие добавки, то выпуск новой стали можно будет значительно поднять.
* * *
Сталь — это хорошо, а вот что-то про государя-батюшку последнее время не слышно. Раньше он, как неутомимый челнок, полжизни проводил в различных поездках, а его верный клеврет Аракчеев ночами не спал, пытаясь доказать Императору и самому себе, что у него всё под контролем.
Очень похоже на то, что выдохлась его небольшая команда, пытаясь в несколько лиц управлять огромной страной. Нет, видимость они пытаются создавать, а вот реальных дел за ними мало.
Нет, видимость они пытаются создавать — указы пишутся, резолюции накладываются, а вот реальных дел за ними мало. Будто пружина, что всё это время была сжата до предела, вдруг ослабла. Империя по инерции продолжает движение, но руль отпущен.
Зато Великий князь Николай последнее время на коне. У него на счету не только погашенное Польское восстание, но и целая программа военных разработок и реформ. А организованный им Союз… Там уже больше трёхсот активных участников, и все делом заняты.
И самое главное — Николай на виду. Он постоянно в войсках, на смотрах, на заводах. Его имя не сходит со страниц газет. Он молод, энергичен и выглядит единственным, кто знает, куда надо двигаться дальше. Народ, уставший от неопределённости, начинает видеть в нём твёрдую руку. А элита, вечно ищущая сильного покровителя, уже вовсю делает ставки и перетекает в его лагерь.
Сижу я тут, смотрю на эту смену декораций и понимаю: мои мелкие «коррекции» курса Александра, возможно, сработали куда лучше, чем я планировал. Я хотел лишь слегка отвалить его от англичан и остановить безумие с поселениями. А вместо этого, кажется, случайно убрал единственного человека, который хоть как-то сдерживал амбиции своего младшего брата.
Я невольно расчистил дорогу Николаю. И его Союз, этот прообраз будущего Генштаба, куда более эффективен и опасен, чем всё, что было при Александре. Он не пытается переубедить или угодить — он просто строит свою вертикаль, кирпичик за кирпичиком.
И самый главный вопрос, который теперь не даёт мне спать: чью именно «пользу» я, в конечном счёте, принёс? Той ли России, о которой мечтал? Или же, сам того не желая, стал прогрессором совсем для другого будущего — будущего «жандарма Европы» и железной дисциплины?
Похоже, бабочка Брэдбери не просто умерла. Она, чёрт возьми, успела дать потомство. И это потомство начинает менять ландшафт куда радикальнее, чем я мог предположить. Пора срочно пересчитывать риски. И, возможно, готовиться к новой игре — с новым монархом.
* * *
Приглашение на вечернее чаепитие к Императрице — матери я получил загодя, за два дня. Вовремя я успел вернуться с Урала. Очень интересно, о чём со мной решила поговорить Мария Фёдоровна. Наверняка же она станет меня о чём-то спрашивать, а из вопросов порой можно узнать больше, чем из ответов. По крайней мере станет понятно, куда ветер дует.
Два дня я провёл в лёгком напряжении, строя догадки. Мария Фёдоровна славилась своим острым умом, политической хваткой и огромным влиянием, которое она сохраняла даже после смерти Императора Павла. Её салон был центром, где переплетались нити придворных интриг. Если она вызывает меня лично — дело не в пустом любопытстве.
Ровно в назначенный час меня проводили в уютную, но отнюдь не роскошную гостиную императрицы. Воздух был наполнен ароматом свежезаваренного чая и старого паркета. Мария Фёдоровна, облачённая в тёмное платье без лишних украшений, встретила меня с холодноватой, безупречной вежливостью.
— Благодарю, что нашли время, — начала она после обмена первыми любезностями. — Мой сын, государь император, в последнее время часто упоминает ваше имя в разговорах о пользе технических новшеств.
Она сделала небольшую паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией. Я лишь почтительно склонил голову.
— Меня, как мать, беспокоит его
