Курьер между мирами - Ольга Николаевна Шивер
Лукерья достала из тумбочки пуховый платок и завернула в него малышку. Женщина была растеряна и напугана. Она не знала, что делать с недоношенным младенцем, у которого ещё даже ногтей нет. Да и труп незнакомки тоже нужно было успеть спрятать до рассвета.
– Вот как мы поступим, – медленно произнесла Лукерья, обращаясь скорее к себе, чем к малютке. – Ты пока здесь побудь, а я схожу маму твою спать положу. В лесу. Там тепло, мягко и надёжно… Лешаков на её охрану поставлю, болотного попрошу за могилкой ухаживать…
Лукерья положила укутанного в платок ребёнка на печку, на всякий случай подпёрла подушками и стала запихивать покинутое душой тело Нелы в плотный брезентовый мешок, в котором обычно хранила картошку. К тому моменту, как Лукерья взвалила тяжёлую ношу на плечо и пошатываясь вышла через заднюю дверь, Стасик уже отключился от страха прямо на полу возле кровати.
* * *
За окном кудахтали куры, где-то вдалеке промычала корова. Стасик открыл глаза и повернулся на бок. Несмотря на утро и открытое окно, в комнате уже было душно, а значит, день обещал быть жарким.
Стасик сел в кровати и потянулся. Пахло свежей выпечкой. Оценив обстановку и своё место в ней, мальчик пришёл к выводу, что странная пузатая тётка ему приснилась. Вообще, во всём виноват Васька, накануне показавший ему картинки с голыми женщинами сомнительной репутации, вырванные из журнала в гараже его отца. Не может же быть и впрямь всё так, как там нарисовано. А поэтому сон самого Стасика, который он принял за настоящую правду, тоже обманчив. И вообще, детей аист в капусту приносит, а не вот это вот всё…
Мысленно расставив всё на свои места и выдохнув, Стасик сполз с кровати и сонный отправился в кухню. От печи шло тепло, уже с порога мальчик заметил в ней румяное тесто, оформившееся в сдобный пирог. Лукерьи в кухне не было, и Стасик, шумно шлёпая голыми пятками по полу, поспешил к печке.
Мальчик тыкнул пальцем противень – тёплый, но не горячий – и выдвинул его так, чтобы можно было достать пирог. Он надорвал кусок ароматного теста, дёрнул его на себя и… заорал. На месте, где отсутствовало тесто, показалась крохотная человеческая ручонка.
– Ну-ка, брысь оттуда! – шикнула Лукерья, появившаяся в двери. К груди она прижимала бутылочку с белой жидкостью.
– Там малыш! – закричал перепуганный Стасик. – Откуда в пироге малыш?!
– Малыш, – сурово подтвердила Лукерья, подошла ближе к печке и натянула соску на бутылку. Соска коснулась губ и скрылась во рту малышки, завёрнутой в тесто. – Печь – сердце дома: как матушка выхаживает своего дитя, так и печь о нас всех заботится. Припечёт она девочку нашу, да здоровья ей прибавит.
Удивлённый Стасик с немым вопросом в глазах наблюдал за действиями матери.
На мгновение Лукерья замерла, желая дать напутствие Стасику, чтобы держал рот на замке и никому не говорил о появлении нового жильца в их доме, но передумала. Какой в этом смысл? Лидка и так уже, небось, разнесла по всей округе, что Лукерья к ней ни свет ни заря за грудным молоком явилась. Да вот только другого выхода сбитая с толку ночной гостьей Лукерья сейчас не знала. Ребёнка нужно было чем-то кормить, а у Лидки у одной на всю деревню сосунок был.
– Стасян, погнали на речку, там Захарыч лодку приготовил, покатать обещал! – раздался в сенях звонкий детский голос: за размышлениями Лукерья и не заметила, как в дом вошли Петька с Лёвкой – друзья её сына.
– Можно? – Стасик с опаской заглянул в лицо матери. Обычно она не приветствовала игры на речке.
– Ступай, – отмахнулась от него Лукерья, и пусть эта идея ей и правда не нравилась, сейчас её ждали совсем другие дела, требующие немедленного исполнения. – Скажите Захарычу, если хоть одного из вас к обеду не досчитаюсь, он передо мной ответ держать будет! Уяснили?
Мальчишки дружно закивали, наперебой заверяя мать Стасика в том, что к обеду все трое вернутся домой. Проводив ребятню тяжёлым взглядом до калитки, Лукерья устало опустилась на стул и невидящим взором уставилась на пустую бутылочку из-под молока.
С ребёнком нужно было что-то решать. И если с единственной кормящей матерью в деревне Лукерья договорилась, благо у той молока с лихвой хватит и на троих, то с юридической точки зрения вопрос с младенцем оставался крайне сложным. Это сейчас девчонка маленькая, а потом её же в школу отдавать, прививки делать… На ребёнка нужны документы.
На своём веку Лукерья помогла немалому количеству добрых людей, но сама о помощи никогда не просила. Потому и решение воспользоваться карточкой, оставленной одним из её посетителей, далось ей с большим трудом. Не меньше пятнадцати минут Лукерья молча смотрела на лежавшую перед ней карточку с номером телефона и короткой подписью от руки – «Леонид». Она хорошо помнила этого мужчину: среднего роста, с густой тёмной шевелюрой, кустистыми чёрными бровями и пристальным, внимательным взглядом он больше походил на академика. Леонид приехал к Лукерье ранним утром в октябре прошлого года. Чёрная блестящая машина в сопровождении ещё одной, такой же модели, наделала немало шуму в деревне, где подобной роскоши отродясь не видали. Двое солидных мужчин в тёмно-серых костюмах привели под руки молодого парня – сына Леонида. Юноша был мертвецки пьян и плохо соображал, что с ним происходит. На рубашке алели пятна от вина, а костяшки на кулаках были сбиты в кровь. Отец сетовал на сына-повесу и просил Лукерью о помощи. Он не сказал, кто рекомендовал ему к ней обратиться, и, казалось, не сильно верил в успех своей поездки, но, по всей видимости, остальные способы были им уже опробованы и желаемого результата не принесли. У Леонида была очень правильная речь, хотя и с присутствием большой доли канцеляризмов, из чего Лукерья сделала вывод, что перед ней стоит чиновник очень высокого ранга.
Лукерья уложила паренька на кровать и велела Леониду оставить его сына у неё на три дня. Сперва Леонид хотел было отказаться, но, посовещавшись со своими спутниками во дворе дома деревенской знахарки, нехотя согласился.
Оставшись наедине со своим подопечным, Лукерья расстегнула на нём рубашку и сняла её. Нужно было осмотреть спину и грудную клетку, чтобы найти лярву. Знахарка взяла варёное яйцо из холодильника и принялась катать его по телу парня, бормочущего в полузабытье несвязные слова. Голова, плечи, спина… Яичная скорлупа треснула между рёбрами слева, чуть ниже области сердца.
– Вот она, красавица, – довольно ухмыльнулась Лукерья. –
