Встретимся вчера - Сара Сук
– Он так делал?
Аппа? Дурашка? Не могу себе представить. Это так же сложно, как вообразить его ребенком, который бегал за комо и мистером Кимом, донимая их болтовней.
– А ты моего папу точно ни с кем не путаешь? – спрашиваю я.
Комо смеется в ответ, доедая ттокпокки.
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ЭЙМИ
ЧТО Я ЗНАЮ:
● Мою маму зовут Пэк Ён Ми.
● Она жила за стеной.
● Мой папа был человеком, способным на все, чтобы ее развеселить.
● Может быть, когда она ушла, она забрала с собой всю его веселость.
Одиннадцать
Аренда лодок и катамаранов в виде лебедей на реке Хан стоит пятнадцать тысяч вон за сорок минут, если хочешь крутить педали, или двадцать тысяч вон, если предпочитаешь автоматическую лодку, которой можно управлять. Сейчас среда, середина дня. Мы с Чун Хо выбираем классический вариант с педалями, надеваем спасательные жилеты и выходим на воду на лебеде. Минут через десять я уже горько сожалею об этом решении.
– Эйми, я должен тебе признаться, – говорит Чун Хо.
– В чем дело?
– Я бы не принял твое приглашение на реку Хан, если бы знал, что придется так позориться. – Он хрипит и вытирает ладонью вспотевший лоб. – Сто лет у меня не было таких ударных тренировок.
– Честно? Вот и у меня тоже. Передышку?
– Умоляю.
Мы прекращаем крутить педали и просто дрейфуем в лебеде, откинувшись на пластиковые сиденья, чтобы расслабить ноги. Я украдкой бросаю взгляд на его лицо и после секундного колебания касаюсь своей коленкой его коленки, легонько, затаив дыхание.
Он в ответ прижимает свою коленку к моей. Я тихонько выдыхаю, с улыбкой глядя на свои руки.
Чун Хо с радостным вздохом говорит:
– Эх, хорошо все-таки на воде.
– Даже когда приходится гонять кругами лебедя?
– Формально это скорее утка.
– Думаешь? – Я наклоняюсь и пытаюсь осмотреть катамаран снаружи. – По-твоему, это утка?
– Ага. Орибэ – утиная лодка. Так написано на всех табличках. – Он ухмыляется. – А что? Утка – это не так романтично, как лебедь?
– Я просто всегда думала, что это называется лебединая лодка, – говорю я, – а не лебедино-утиная.
– Просто утиная лодка, – поправляет он меня.
– Лебединая утка, – говорю я.
Он смеется.
Я оглядываюсь по сторонам, рассматриваю другие лодки, которые проплывают мимо нас. После того, как комо рассказала, что аппа и мама здесь бывали, я написала Чун Хо и спросила, не хочет ли он пойти со мной на реку в рамках моего фотопроекта. Знаю, насколько ничтожна вероятность найти здесь маму, но все равно смотрю по сторонам. А вдруг она – в соседней лодке? Или я увижу ее на пробежке вдоль берега?
Это даже не вера в то, что я ее здесь найду, а скорее желание сделать то, что делала она, чтобы почувствовать себя ближе к ней незнакомым мне ранее способом. Вот зачем я здесь. Мы покачиваемся на воде, и я закрываю глаза. Мама любила реку Хан. Я пытаюсь представить, как аппа катает ее на таком же катамаране, как он крутит педали. Воображения не хватает.
У Чун Хо звонит телефон, и я открываю глаза.
– Извини, тут мой брат по «ФейсТайму», – говорит он, бросая мне быструю улыбку. – Не могу не ответить.
Одобрительно киваю, и Чун Хо принимает вызов. На экране появляется Мин Хо. Похоже, он идет по тротуару, сжимая рукой лямку рюкзака, висящего на одном плече. Лохматый, с проказливой физиономией. Но в данный момент смотрит хмуро и мрачно.
– Что на тебе за спасик, хён?[14] – спрашивает он.
– Да я тут в лебединой утке плаваю, – говорит Чун Хо.
Я сдерживаю смешок:
– Ну-ну.
– Ты куда собрался?
– Из дома сбежал.
– Что?! – восклицает Чун Хо.
Он смотрит на меня, обводит взглядом лодку. Видит, что поговорить с братом наедине не получится.
– Погоди секунду. – Он надевает наушники, которые до этого висели на шее.
А я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Притворяюсь, что ничего не слышу, создавая для него видимость уединения.
Я стараюсь не слушать, но это практически невозможно, когда вы дрейфуете вдвоем в лебединой утке. Чун Хо спрашивает брата, почему тот сбежал, явно стараясь не выдавать голосом волнение. Уговаривает беглеца вернуться домой. Постепенно в его голосе появляются нотки облегчения, и я догадываюсь, что уговоры действуют.
– Я поговорю с оммой[15], хорошо? Хён все уладит, – говорит Чун Хо. – Ладно. Да, хорошо. Напиши, как будешь дома. До скорого.
Он отключается и снимает наушники.
– Извини, пожалуйста, – говорит он.
– Ну что ты, не беспокойся, я на реку смотрела, – говорю, показывая на воду.
Он поднимает бровь:
– Да? Так ты ничего не слышала?
– Ни слова.
– А если бы я захотел рассказать, ты бы выслушала?
Мы вновь принимаемся потихоньку крутить педали, и наша лебединая утка медленно рассекает воду.
– Если бы захотел, я бы выслушала, – говорю я.
– Мин Хо с мамой постоянно воюют, – начинает он, глядя на воду перед нами. – В моей семье вообще все постоянно воюют. Предки без конца из-за чего-то спорят, а когда они не выясняют отношения между собой, их любимое занятие – жаловаться друг на друга. А еще есть мой брат, с которым ни один из них не может найти общий язык. Он то и дело ввязывается в конфликты в школе и при этом твердо уверен, что родители его не понимают. И тут он абсолютно прав. А я – главный миротворец. Моя работа – разруливать ситуации типа этой. Но знаешь что? – вздыхает он, откидываясь головой на спинку сиденья и поворачиваясь ко мне. – Иногда лучше просто плыть по течению в утке, а не вот это вот все.
Я тоже смотрю на него, удерживая его взгляд и надеясь глазами выразить все, что мне хочется сказать ему: «Похоже, это непросто» и «Я бы тоже лучше плыла по течению». Но он смотрит так пристально, что у меня язык прилипает к нёбу, и я отвожу взгляд первой и смущенно кашляю:
– В лебединой утке, – говорю я.
Мысленный фейспалм. Это совсем не то, что я хотела сказать.
А он смеется:
– Точно. В лебединой утке.
Мы все крутим педали, а я ломаю голову, как вернуться к разговору. И вдруг само вырывается:
– Если когда-нибудь
