Светлые века - Йен Р. Маклауд
Когда мы с Анной покинули апартаменты Сэди, в коридорах было оживленно. Было бы неосмотрительно отпирать дверь в Поворотную башню, даже с шептеммой Сэди, к тому же оговоренный с Солом час еще не настал. Ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в свои комнаты и притвориться, что мы готовимся к балу. Костюм распростерся на моем покрывале, как прекрасный труп. Я сел. Я встал. Я посмотрел из окна на засыпанный снегом парк. Решил не наливать себе еще одну ванну. Потрогал ласточек на стенах. Все это, так или иначе, у меня отнимут утром. Отель, общежитие, гражданский университет, руины без крыши, увитые плющом… в Грядущем веке Уолкот-хаус может стать чем угодно, однако не изменит своей истинной сути, и я его запомню таким, какой он сегодня вечером. Пусть люди, спешащие на бал по коридорам, и были столь же неприглядными, вызывающими разочарование, как худшие обитатели трущоб Истерли, сам особняк являл собою эталон красоты и соблазнов богатства, с которым, как я признался самому себе, будет трудно расстаться.
Надев фрак и белый галстук, я взял шептемму Сэди, и Уолкот-хаус дохнул на меня шелестом остролиста и тьмой. Я подумал о здешних веснах, которых никогда не увижу, и об озаренных пламенем камина осенях, о бесконечной веренице дней и ночей, исполненных грез. Прямо сейчас – в тот момент, когда распорядитель в бальном зале начал объявлять гостей, – он клубился от света и красок. Поклоны и улыбки, манящая музыка, шелест малиновой и зеленой тафты…
Раздался резкий стук в дверь.
– Робби? Ты там?
Анна тоже переоделась. Я моргнул и сглотнул: она была в алом бальном платье с открытыми плечами.
– Ты выглядишь…
– Давай просто покончим с этим делом, ладно? Пока кто-нибудь не узнал или мы оба не передумали.
Но кто бы заподозрил нас, такую холеную, красивую и гордую пару, чье отражение я мельком увидел в зеркалах, пока мы шли по опустевшим коридорам.
На потолке над зеленовато-желтой стеной осталась трещина, и это нас почти удивило.
– У тебя есть числобус и шептемма Сэди?
Анна забрала у меня то и другое, а я бросил взгляд на пустой коридор, ощутив внезапную уверенность, что кто-то или что-то нас вот-вот застукает; я этого почти хотел, а вот она решительно стиснула шептемму и начала говорить. Дверь появилась и начала открываться еще до того, как Анна закончила заклинание. Мы нырнули внутрь, а когда дверь у нас за спиной захлопнулась, помчались вверх по каменной винтовой лестнице. Анна спешила впереди меня, и на мгновение показалось, что я вернулся в тот отель, в тот праздник Середины лета, когда мы вдвоем искали всего лишь приличный комплект одежды. Но затем нам открылась вершина Уолкот-хауса.
Облаков не было, луна стояла высоко, и свет струился по земле, рисуя четкие тени. Замерзшее озеро сияло, а за южными стенами на фоне звездного неба вырисовывалась темная, живая громада моря. Вон в той стороне снег запятнали лагеря охранников с их злопсами, а в другой вдоль Марин-драйв протянулся блеск Солтфлитби, такой отчетливый нынче вечером, что можно было сосчитать черепицу на крышах и стеньги кораблей, пришвартованных в маленькой гавани. Еще дальше раскинулся во все стороны Фолкстон, крупный и сверкающий. В глубине побережья, за огромными и замысловатыми завитками садов, маячили деревни, фермерские дома и прочие признаки жизни, тянущиеся вплоть до излучающей сероватое свечение массы, похожей на догорающее пепелище, – ею, несомненно, был Лондон…
Я посмотрел на Анну, а она посмотрела на меня. В воздухе между нами повисли облачка пара. Мы уже дрожали. В бальном зале внизу зазвучала музыка, и длинные треугольники падающего из окон света устремились вглубь заснеженных садов. Часы пробили полночь. Начался трехсменник. Если все пойдет так, как надеялся Сол, отряды граждан выступят, пустив в ход «подсадных уток» и прибегнув к отвлекающим маневрам. Но я о силе гильдий знал больше, чем он. В Лондоне заступят на дежурство полноценные бригады телеграфистов, сменив минимальные, грезившие вместе с Англией на протяжении рождественских торжеств. Они уже должны были подняться на Доклендскую телеграфную станцию и тысячи других узлов связи рангом пониже. Наверняка успели отложить в сторону сумки с инструментами, отбросить шутки и взяться за кормила. Внизу, на Треднидл-стрит, мальчишки-посыльные делятся сигаретами у жаровен перед громадными торговыми домами.
В лунном свете кормило Поворотной башни выглядело совершенно черным. Белея плечами и шурша платьем, Анна обошла заиндевевший парапет, разглядывая рогатую штуковину. Она не отбрасывала тени.
– Я бы хотела, чтобы ты мне помог.
– Как именно?
– Не знаю.
Она протянула мне числобус. Наши пальцы сомкнулись вокруг него, и я снова ощутил страницы, которые выпевал мастер Симпсон. Неудивительно, что Сол улыбнулся. Все было таким простым и очевидным. После нашего долгого путешествия, после всего, что я как будто узнал, мы обошлись двумя документами, которые мог раздобыть любой мизер. Одним из них оказался отчет о погоде в Брейсбридже в последние десять зим, где перечислялись многочисленные сменницы, когда дороги к югу от Рейнхарроу были завалены снегом. Другим документом, охватывающим тот же период, была страница из годового отчета для акционеров «Модингли и Клотсон», где подробно расписывалось получение эфира на сортировочной станции Степни. Они противоречили друг другу; эфир, который никак нельзя было отправить, получили в пункте назначения. Я хотел рассказать всю правду, однако Анна убедила меня ограничиться простейшими фактами. Она сказала, что люди не способны воспринять избыток сведений. И они не глупы – они способны делать собственные выводы и проводить собственные изыскания, гораздо лучше наших. Но теперь все это казалось полной ерундой; две туманные страницы и небольшое противоречие, пусть и переданные с наивысшим приоритетом через первоклассное кормило, отмеченное печатью и заклинаниями Гильдии телеграфистов и Уолкот-хауса.
Мы вдвоем подошли к кормилу, и Анна его коснулась. Я ожидал чего-то мощного, жуткого, сбивающего с ног, но вместо этого мгновенно
