Славгород - Софа Вернер
– На третий гибридский закон… – шепотом вторит Гриша.
– ..на третий гибридский закон, гражданка Григория Рыкова, вид – хорт, возраст – 34 года 11 месяцев, статус – бездетная, не замужем, не имеет иных причин для послабления, приговаривается к смертной казни через добровольную эвтаназию. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Надлежит к исполнению послезавтра, 31 марта, в 12 часов дня.
Кто-то в зале болезненно вскрикивает, но Гришиных родных там нет. Привычка дурная у людей есть – страдать по поводу и без и рыдать над каждой больной животиной. Сама она держит лицо каменное, потому что приговор этот ей вынесен давно. Судья ничего поменять не может. Конвоиры дрожат, но держат свои тела на принудительном спусковом крючке, чтобы перехватить беглянку или толпу, за ней пришедшую. Но ничего не происходит – Гришу просто выводят из зала суда.
Глава сорок первая
В степях теплеет в апреле, но в этом году проясняется раньше: вроде только недавно стоял по пояс снег, а сейчас уже топорщится некошеная трава. Мертвый сухостой, отлежавшийся всю зиму под сугробами по пояс, не дает пройти к забору. Вдалеке виднеется заброшенный теперь пропускной пункт, который заколотили совсем недавно, после прорыва границы и наказания пограничников на месте.
По правую сторону от пожарной машины разливается озеро, в которое уже опустили шланги с ручными насосами – на всякий случай, если траншеи не остановят огонь.
– Копай. – Мужик с кучными усами, огромный, может, способный огнем дышать, сует в нежные руки шершавую лопату. Много останется заноз. – Вот тут, – указывает, не глядя, рукой на бесконечный рядок травы. – Чтобы до озерной деревни не дошло.
– А можно мне перчатки? – жалобно откликается студент, выгнанный на принудительную практику.
– На всех не хватит, – задумчиво говорит пожарный, но не из заботы – наверняка прикидывает, откуда начать первый пал. – Приступайте, короче. И аккуратнее, не раздавите степных гадюк.
– Тут змеи?! – вопит сокурсница, цепляясь за лопату так, словно готова на нее залезть, как на деревце.
– Это Славгород, тут кого только нет.
Студентов регулярно привлекают к общественным работы, но агротехникам достается больше всего. Перед Клавой выбор не стоит – в руках лопата, под ногами земля. Она уже переступила через себя, когда вместо своего призвания – глаголом жечь сердца людей – пошла изучать почвы и посевы. Факультета журналистики в институте все равно нет, а в газету ее заметки о городской культуре берут и так, за «спасибо большое», по блату. Клава всегда стремится к общению, потому что слово – залог хорошей статьи. Слово емкое, короткое и верное – как РЁВ, например, как «героиня». И как «смерть», и как «огонь» – но это губительные слова, которые никому из читающих газеты не пойдут на пользу. Клава щурится, глядя на своих будущих коллег – уж они-то читают газеты, и смакуют чуть ли не каждую букву.
– Я вообще не поняла, че к чему, – Юля старается не уронить свои пшеничные кудри на землю, когда наклоняется, чтобы почистить штык лопаты, – кто она такая, чтоб так орать?
– Да это подстава, – очень авторитетно отвечает ей Вадик, уже закативший рукава рубашки, стоя в постепенно углубляющейся траншее. – А вся эта мишура… так, девчонки, подстава. Для отвода глаз.
– Для чего же им это нужно? – Клава тут как тут, навострив свои ушки на макушке, готова ловить каждую глупую теорию. Она хитрая, изворотливая, и намного меньше копошащихся рядом лохматых коренастых однокурсников-хортов – словом, образцовая обадка. Работы с грунтом отодвигаются на второй план. Она для вида ворочает черенком. – Думаешь, что никакой Григории и не существует? – наталкивает его на нужную ей тему. Юля же недовольно ворчит, мол, не отвлекайтесь.
– Ни фига! – Вадик изумляется и косится на командующих пожарных. Смотрят ли? Слышат? – Так, Клав… – Он голос понижает. – Ты дура, не? Ну какая смертная казнь, в нашем-то веке?
Клава медленно моргает, строит глазки – дура, дура, Вадик. Расскажи, что знаешь, ты же человек, а люди умнее нас, животных. Ее серо-голубые глаза сверкают в нетерпении напитаться сплетнями.
– Короче, – теперь он заговорщицки шепчет, – Клав, выдумали они эту Рыкову как предлог. Отец говорит, а он у меня замначальника по хозяйству в администрации, что никакой проблемы нету, просто эти решили мэру поднасрать и выборы сорвать.
– До выборов же полгода, не меньше. – Клава неверующе хмурится, а про себя заметки делает – галочка, галочка, галочка. Как в бюллетенях. Им всего по девятнадцать – первый раз в жизни голосовать будут. – Да и разве из-за какой-то женщины прямо… недовольство разведут?
– Так мы и поля сейчас жжем, чтобы пеплом головы глупые присыпать, – лаконично говорит он и победно в землю втыкает свое первобытно-ржавое орудие. – Хотя чего я перед тобой распинаюсь? Не поймешь все равно ни черта. Мужики разберутся, уж не переживай.
Клава еле сдерживает победную улыбку, собирая свои огненно-рыжие волосы в хвост. Все, что ей нужно, в одном заголовке – «Молодежь Славгорода не поддерживает Г. Рыкову». Она извращает, да, но зато закрепится в новостной ленте – и Юрий Викторович оценит.
– Э! – Пожарный к ним бежит от машины, машет руками. – Шустрее, молодежь! Сейчас запал будет!
Любопытствующая Клава семенит к нему, волоча лопату за собой. Похоже, она даже не успевает сделать полезное дело – только спрашивает и спрашивает других, но забывает спросить саму себя: «А я? Я – верю, что убийцы Григории Рыковой существуют?»
– Господин пожарный! – Ее высокий голос врезается в медвежьи уши, и пусть между их лицами разница почти в метр – от Клавы никому не убежать. – Господин пожарный, вы не могли бы ответить на парочку вопросов о текущей ситуации? Например, зачем мы жжем поля?
– А шо бы вы, дурачье, если сигаретку кинули, не полыхнуло ничего. – Он говорит это строго, и Клава даже чуть приседает. – Потому шо, если полыхнет, то город в кольцо возьмет. Уж не хочется, чтобы со спичками кто-то поигрался, а нам потом бегай по городу. Не догоним огонь, понимаешь? У нас три машины, и только одна на ходу. Пока с одной стороны потушим, уже в другой дотлеет.
– Понятно… – Клава крепко цепляется за лопату. – Вы думаете, что-то может случиться?
– Шо угодно может случиться, – он цокает языком и забирает силком у девчонки инвентарь, – одна искорка рождает костер, а из полымя – легко пожар. А пожар тушить знаешь как?
Пожарный жестом велит всем
