Короли небес - Ричард Нелл

пояса кожаный ремень и стал возиться с каким-то мешочком, пока тот не повис у него на руке. Он вытянул руку, в него полетело ещё две стрелы, и только когда Айдэн раскрутил ремень, Эгиль понял, что это праща.

Оружие издало странный свист – как и Айдэн. Он метнул камень – или пулю – что с рёвом скорбящей женщины пролетела над полем, не зацепив ни одну из лошадей.

– Ради всего святого, что происходит… – пробормотала Дала.

От щита и доспехов Айдэна продолжали отлетать стрелы. Конники нападали, выпуская снаряды в голову и в шею, пытаясь найти слабое место или поразить лицо под шлемом.

Айдэн не двигался. Он продолжал свистеть, иногда почти лаять, кричать или по-змеиному шипеть. Он бесстрастно доставал из кармана камень за камнем, и они с воем летели в противников. Пара снарядов попала в бока коней. Всадники пригибались и уклонялись, но в целом не обращали внимания на эти атаки, которые, казалось, не причиняли особого вреда. В отличие от лошадей.

Те прижали уши после первого же прилетевшего камня. Стоило Айдэну сделать хотя бы шаг вперёд, как они пытались отпрянуть. Всадники сдерживали их, сдавливая сильными бёдрами, продолжая выпускать стрелы, и так продолжался странный поединок луков и пращи. Наконец Айдэну удалось со всей силы метнуть камень в бок лошади. С ржанием та бросилась наутёк.

Праща Айдэна продолжала с рёвом раскручиваться, запуская камни со скоростью стрел, и в итоге ещё один отскочил от головы второй лошади. Она взревела, и Айдэн с криком бросился в атаку. Скакун из прославленной выносливой породы степняков озверел, сбросил своего бесседельного всадника и в ужасе умчался прочь.

Первый Вождь двинулся на упавшего мужчину, который вскочил на ноги, держа в руках короткое деревянное копьё и снятый с пояса костяной нож. Айдэн приблизился без оружия, а его щит болтался на боку.

Налётчик бросился в атаку, ловко вихляя и орудуя вздетым копьём. Айдэн бронированным кулаком схватил древко. Его противник потянул копьё на себя, затем отпустил и прыгнул на него с ножом. Айдэн оттолкнул его щитом, повалив врага на землю с грохотом, разнёсшимся по всему полю.

К этому времени оправился второй человек Сагака и закружил вокруг сражающихся, выпуская стрелу за стрелой, каждая из которых со звоном отскакивала от брони Айдэна. Первый Вождь не обращал на него внимания: схватив павшего врага за длинные волосы, он его поднял и сокрушительным ударом железного кулака разбил ему лицо.

Стрелы продолжали отскакивать от его облачённого в металл тела. Айдэн опустился на колено, словно его ранили, а налётчик пронзительно закричал, не прекращая стрелять. Айдэн закрыл лицо рукой, поднял из травы копьё противника и одним стремительным движением метнул его прямо в лошадиную шею.

С визгом животное бросилось бежать, а затем упало. Всадник поднялся, воздев копьё, затем отбросил его и пошёл на Айдэна с украденным у какого-то горожанина железным мечом. Айдэн отбросил щит и обнажил собственный клинок.

Казалось, они лишь на мгновение сошлись в поединке. Айдэн обрушивал удар за ударом по оружию противника, пока меч не вылетел из руки налётчика.

Конник попытался достать нож с пояса, но Айдэн пнул его железным носком по голенищу. Раздавшийся хруст кости заставил всех зрителей вздрогнуть, а всадник с воплем повалился на землю.

Айдэн стоял в тишине, нарушаемой лишь стонами его врагов, с таким видом, будто слушал хвалу своих богов.

Вождь Сагак поёрзал на камне. Его лицо было красным от гнева, а правая рука сжимала нож. Он закричал на языке городов так, что его слова разнеслись по всему полю:

– Ты проиграл. Ты сказал, что они сдадутся, но они умрут раньше. Теперь что бы ты ни делал, Первый Вождь, ты проиграл!

Айдэн моргнул, словно пробуждаясь от грёзы. Он опустился на колени перед сломленным противником, отражая его слабые попытки защититься, и снова обрушил на него тот же жестокий удар металлического кулака. Затем схватил его за волосы, подтащил к товарищу, после чего грубо поволок обоих по траве к границе круга поединка и, перебросив потерявших сознание воинов через череп, открыл лицо.

– Они сдаются, – сказал он, а затем вновь опустил забрало, словно железные врата.

⁂

Эгиль ожидал, что этой ночью племена либо встретят Айдэна с почётом, либо соберутся и из мести убьют его.

Вождь Сагак, похоже, готовился к последнему. Он расхаживал по священной земле с костяным ножом меж побелевших пальцев и что-то бормотал на своём языке. Но затем он поговорил со старухами и праматерями, и те его успокаивали, пока наконец он не кивнул с явным уважением.

– Это твой день, Айдэн Щитолом. Сегодня мы будем пить с воинами и курить дурман-траву. Я приглашу остальные племена. И мы выслушаем тебя.

Но в воздухе всё равно чувствовалось напряжение. Айдэн в полном вооружении сидел возле своей палатки и почти ни с кем не разговаривал, пока его люди играли в камни, делая вид, что не обращают на кочевников внимания. Их лошади стояли осёдланные неподалёку.

– Может, попробуем сбежать? – спросила Джучи, когда они остались наедине. Эгиль покачал головой.

– Нас они не тронут. Мы под защитой Роки.

Джучи частично уложила вещи, запихнув одежду в тюки с нехарактерной для неё грубостью.

– А если в своём гневе и жажде крови они об этом забудут или просто передумают?

– Тогда мы умрём вместе с дочерями, которых вообще не следовало сюда привозить. – Эгиль понял, что повысил голос, и тут же пожалел о сказанном. Заметив в её глазах ненависть к себе самой, он продолжил уже мягче: – Прости, любовь моя. Нас они не тронут. Я всю жизнь наблюдал за людьми, готовыми поддаться насилию. Я знаю, когда нужно делать ноги. Сейчас ещё не время. По крайней мере, не для нас. – Он обнял её, а когда она попыталась сказать, что сожалеет, остановил её. – Я рад, что ты со мной. Правда.

Око Волуса двигалось крайне медленно, пока они выжидали. Дочери Эгиля вернулись с глиняными мисками, полными диких ягод и сушёного мяса, а на их лицах читалось явное беспокойство. Семья ела в молчании, в угасающем свете сидя вплотную друг к другу и наблюдая за игрой теней на стенах палатки. Кочевники разожгли костры, используя лошадиный навоз – древесины у них было мало, а ни масла, ни свечей не было вообще. На небе застыла тёмная луна, и её жуткое, мрачное сияние заставило Эгиля замереть, когда ему почудилось движение. Крылья палатки распахнулись, и он подскочил.

Показалось расписанное пеплом лицо конника, резко просунувшего голову внутрь. Джучи и её дочери достали спрятанные