Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

– Ну, по крайней мере, попробуй, – предлагает Селеста, отрезая кусочек Миранде и совсем маленький себе.

Моя вилка погружается в невероятно влажный пирог, и я собираю как можно больше глазури на этот первый кусочек. Первыми в дело вступают ароматы яблочных специй и шоколада, наполненные успокаивающими намерениями, и я мгновенно расслабляюсь. Затем следует соленая карамель, привкус надежды и удачи. Сестры ждут, пока я проглочу, прежде чем приступить к своим порциям. Миранда жадно накидывается на торт, а вот Селеста съедает всего два кусочка и откладывает вилку.

– Все еще слишком для меня, – напевает она. – А теперь пришло время подарков!

Селеста хлопает в ладоши и встает из-за стола. Она берет с кухонного столика две коробки, завернутые в коричневую крафт-бумагу, и ставит их рядом со мной.

– Вам не нужно было ничего мне дарить, – протестую я. Селеста закатывает глаза.

– С каких это пор мы не дарим друг другу подарки на день рождения? – спрашивает Миранда с набитым тортом ртом. – Сначала открой мой, – требует она.

Я смеюсь и начинаю разворачивать подарок, перевязанный лентой цвета морской волны. Внутри коробки находится набор канцелярских принадлежностей, открытки с зеленью по краям и небольшой моток ниток из сушеных цветков бузины.

– Напоминание оставаться на связи. Поскольку я так редко получаю от тебя весточки, – чопорно говорит Миранда.

Я принимаю критику.

– Спасибо. Я поиздержалась.

– А теперь мой, – объявляет Селеста, протягивая коробку с серебряным, украшенным звездочками бантом.

Я развязываю ленту и разворачиваю бумагу. Затем снимаю крышку с маленькой коробки. Внутри находится изящное золотое колечко с тремя крошечными украшениями на головке. Якорь, веточка тимьяна и звездочка.

– Мне его сделали на заказ! – хлопает в ладоши Селеста. – Я тоже купила себе такое, видишь? – Она протягивает руку, и действительно на указательном пальце ее левой руки сияет такое же кольцо. Селеста смотрит на Миранду. – С твоим тебе придется подождать до Рождества, – заявляет она.

Мы с Мирандой дружно смеемся. Я надеваю кольцо на указательный палец, чтобы носить его так же, как младшая сестра.

– Спасибо, оно прекрасно, – говорю я ей. Она улыбается.

– Я подумала, что было бы неплохо иметь во время твоего Сдерживания напоминание о том, что твои сестры всегда с тобой.

Ее глаза немного затуманиваются.

Мы с Мирандой быстро переглядываемся, обе явно вспомнив, о чем Мэтью предупреждал меня перед своим уходом. Я еще не решила, прислушаюсь ли к его предполагаемому списку истин. Но по хмурому взгляду ясно, что Миранда настроена решительно против. Если она заподозрит, что я могу последовать его совету, то после этого очень недолгого мира может грянуть ужасная ссора.

– Миранда, может быть, Уин как-нибудь вечером посмотрит твою руку? – предлагает Селеста, не обращая внимания на возросшее напряжение. – Вдруг она сумеет вытянуть часть магии смерти.

– Там нечего вытягивать. Рука просто мертва, – печально говорит Миранда.

Я прикусываю губу в ужасе от собственной жестокости. Прошлой ночью я практически вышвырнула сестру из своего дома на холод, предоставив разбираться с травмой самостоятельно. А она потом провела остаток вечера и сегодняшнее утро, готовя мне торт одной рукой.

– Давай я посмотрю, – тихо предлагаю я.

Миранда качает головой.

– В этом нет необходимости.

– О боже, Миранда, просто дай мне взглянуть на твою руку, – не выдерживаю я.

Отставляю свою тарелку, пустую, если не считать нескольких крошек от торта, и придвигаю стул к краю стола. Миранда вздыхает, но осторожно развязывает шарф, удерживающий ее руку на месте. Я пользуюсь моментом, чтобы помочь ей размотать бинт. Готовлюсь к запаху гниющей плоти, но его нет. Ниже локтя, до кончиков пальцев, рука практически мумифицирована. Кожа вокруг атрофированных мышц сморщилась, вены выступают под поверхностью, но утратили всякий цвет. Вокруг запястья черные отметины от хватки. Я осматриваю поверхность обезвоженной и синей кожи в поисках каких-либо явных повреждений, которые могу начать заживлять. Но их нет. На поверхности нет царапин или порезов. Никаких ожогов или волдырей. Только смерть.

– Селеста, – шепчу я. – В стеклянном шкафчике в кладовой найди мне флаконы с надписями «Сок зимней вишни» и «Паста из лунных семян».

Это одни из самых сильных ингредиентов моей матери, которые она привезла из очередной своей поездки в индийские ковены.

– А еще таз с чистой водой и несколько полотенец, – говорю я громче, когда Селеста убегает за указанными вещами.

– Ты действительно думаешь, что сможешь это исправить? – нерешительно спрашивает Миранда.

– Не знаю. Но я собираюсь попробовать, – честно отвечаю я. Она понимающе кивает. Я закатываю рукава и растягиваю больное плечо, стараясь не прикасаться прямо к синяку.

– Прости, что я так сильно схватила тебя, – говорит Миранда, пока мы ждем Селесту.

Я пожимаю плечами и качаю головой.

– Меня больше интересует, чтобы ты извинилась за использование зова сирены.

Я сама удивляюсь этой просьбе. Глаза Миранды тоже расширяются, а затем становятся жесткими.

– Я сделала это, чтобы защитить тебя, – твердо заявляет сестра, и, хотя мне хочется поспорить с ней, ясно, что она верит в свою правоту.

– И все же ты не упомянула другую причину, по которой твои чары могли не сработать против него.

Миранда отводит взгляд: в кои-то веки ей хватает порядочности устыдиться.

– Да, такая версия пришла мне в голову, когда он сделал свое маленькое признание, – пренебрежительно машет она здоровой рукой, но ее щеки пылают.

– Почему тебе было так трудно поверить, что он может полюбить меня? Селеста догадалась почти сразу.

Я смотрю на Миранду, пытаясь увидеть свое отражение в ее зеленых глазах, желая понять, что же со мной так сильно неправильно с ее точки зрения.

– Я не знаю, – шепчет она, когда Селеста вбегает обратно на кухню с полными руками снадобий.

– Ты что, принесла мне весь шкафчик? – спрашиваю я, когда она ставит несколько настоек и бутылочек на стол для завтрака. Селеста водружает прозрачную стеклянную миску, наполненную свежей водой, прямо рядом с рукой Миранды, а затем поворачивается ко мне.

– Не знаю, Кейт. Я запаниковала. – Селеста раздраженно всплескивает руками и плюхается на свое место, похоже навеки сохранив свои ребяческие повадки.

Я ухмыляюсь, но снова поворачиваюсь, чтобы сосредоточиться на руке Миранды. Это будет нелегкая задача, я никогда не работала над чем-то настолько тяжелым. На мгновение я думаю о Мэтью, что он никогда не умел управляться с жизнью, – как я, в свою очередь, никогда не умела обращаться со смертью.

Но когда обхватываю ладонями жесткую сухую кожу изуродованной руки Миранды, я понимаю, что, возможно, это не совсем так. Смерть просто была скрыта от моего взора. Мать берегла меня от нее годами. Но вот с хождением тенями у меня все получилось само собой. Мэтью утверждал, что одним из ответвлений моего ремесла было перекачивание – способность преобразовывать жизненную энергию в энергию смерти. Но он также предположил, что этот процесс можно обратить вспять. Вдруг у меня все-таки получится.

Я пытаюсь заземлиться в Миранде. Большая часть ее тела пульсирует яркой, наэлектризованной жизнью. А вот рука ощущается как тень.

Однако, осознаю я с волнением, тень, не лишенная энергии. Ощущения жизни нет, но я все еще подключаюсь к чему-то. Примерно так я прокладывала себе путь по лабиринту осеннего фестиваля, примерно это улавливала от костей птенца, которого нашла в лесу. Я держусь за эту энергию смерти и использую ее как якорь. Закрываю глаза и глубоко дышу, посылая свое намерение через руку вверх, к живой коже над локтем Миранды. С каждым вдохом я пытаюсь втянуть живую энергию обратно в омертвевшую руку. Она борется со мной, не решаясь вернуться к разрушенной плоти. Этого будет недостаточно. Подавляя панику, я делаю еще один вдох и открываю свой разум дальше. Громко тикают часы у двери, гудит кухонный холодильник, и сами стены дома начинают шептать. Эти стены были свидетелями ста пятидесяти лет жизни наших предков, и отголоски их вибрирующего смеха и волшебства звенят