Былины Окоротья - Егор Андреев
Наконец впереди забрезжил свет факела. Харитон в сопровождении второго своего сына – Демьяна – расположился у деревенских ворот. Под сенью костяного навеса. Завидев людей, Демьян бросил подпирать спиной вереи и кивнул отцу. Староста поднял факел повыше, освещая путь. Гриди ступили на бревенчатый мосток, ведущий к деревне. С глухим грохотом прошли по бревнам.
Харитон встретил отряд радостной, но совершенно неискренней улыбкой. Он словно прятал ее в кармане кожушка и с нетерпением ждал случая достать и напялить на уста, как шапку на чело. И откуда только взялось столько притворства в человеке?
– Вернулися, соколики мои, – запел он слащаво. – А мы-то уж переживать начали, оттого и вышли, шоб, значится, путь вам указать. Негоже ведь престолонаследнику ночью по болоту блудить. Не дай-то боги приключится чего.
– А что, ночами здесь небезопасно? – нарочито небрежно поинтересовался Петр, сбивая грязь с сапог.
– Токмо ежели ты нездешний, – отмахнулся Харитон. – Не зная тропок, легко можно в топи угодить. Но полноте, что это я все болтаю и болтаю стариковским помелом. Вы же ж усталы с дальнего пути, а банька уж истоплена. Да и стол Авдотья накрыла. Милости прошу. Вас, Петр Полыч, с другами. И вас, уважаемая веда. На застолье будем всем сердешно рады.
– А как же остальная дружина? Их приветите, накормите, по хатам разведете? Да хоть бы и на сеновале теплое местечко предоставьте, все сгодится. Марьгородские витязи неприхотливы.
Харитон со скорбным видом развел руками, затряс лысой макушкой.
– Ох, Петр Полыч, рады б мы, да в хатах наших рослому богатырю не развернуться. Потолки низки, а лежанки из дуба точены. Тверды, как камень, не под спины городскому люду. Не класть же на подножную солому воина, это грех. В заразны избы тоже не пойдешь, ну а что до сеновалов, так те еще с зимы порожние стоять. Но вы не беспокойтися, уж позаботилися мы о ваших людях, все чин по чину сделали, свели их на становище, которое Гнилой Кут зовем. Наши мужики на той елани торф на зиму готовят. Там и посуше будет, и халупы, кураем [61] крытые, поставлены. Есть где разместиться во спопутности и удобстве. Тем паче как узнали десятники-то ваши, что, окромя чумных хаток, почивати негде, так и сами изъявили желаньице на Гнилой Кут отправиться.
– Неужто прямо изъявили?! Не дождавшись на то ни созволенья от своего воеводы, ни команды княжьей, – недоверчиво вздернул брови окольничий.
– Истину глаголю: сами они это порешили, я просто предложил. Неволить их никто не собирался.
– И лежит этот твой Гнилой Кут, наверно, близко, но не так чтоб очень. Где-то за укрепленным тыном? – спросил Всеволод Харитона, при этом выразительно глянув на Петра.
– Такить совсем уж недалече. Пехом два шага с четью. Покуда мы с вами вечерять начнем, Демьян остатных из дружины до него сведет. Оглянуться не успеем.
– Хорошо, тогда пусть ведет. Мы все отправляемся на Гнилой Кут, – уверенно сказал Петр.
Староста от неожиданности раскрыл рот, растерянно пролепетал:
– А как же банька, как же пир в вашу честь? Все ж готово, с пылу с жару. Козочку молоденьку забили, на углях изжарили, пирогов спекли, соленья с погребов достали… Не побрезговати, ведь от чистого сердца… просим…
– Нет. Извини, конечно, добрый человек, но в Марь-городе так заведено: тот, кто ведет войско, с ним и остается. Поелику негоже князю оставлять свою дружину.
При этих словах Петра Всеволод почувствовал, как его наполняет гордость за сына Ярополка. Поход медленно менял княжича в лучшую сторону. Мальчишка на глазах мужал. Похоже, сказанные окольничим слова не пропали втуне, дошли по назначению. Петр прислушивался к нему, делая правильные выводы, и от этого у Всеволода потеплело на душе.
Харитон, видя, что упорствовать бессмысленно, смирился. Мужики, помогавшие копать могилы, бросили напоследок пару косых взглядов и скрылись за воротами деревни. Остальной отряд двинулся следом за отпрыском земского старосты.
Свет факела прогрыз в ночи скудную просеку. Демьян, петляя среди кочек, уводил их все дальше от деревни. Луна еще не встала, и мерцающие звезды украсили Птичий путь [62] сверкающим шитьем. В центре небесного венца сияла Прикол-звезда [63] – извечный ориентир заблудших.
Расписанный Харитоном на все лады Гнилой Кут оказался вовсе не так близко, как уверял староста. Представ перед дружиной еще одним болотным островом, он походил на вотчину зареченцев как две капли воды. Разве что был намного меньше. Подступы к хилой земной тверди пестрели неровными ямами, в которых крепачи рубили торф. Заполненные проступившей сквозь грунт водой, теперь они служили домом для пиявок и лягушек.
Проведя людей среди озерков по одному ему известному маршруту, Демьян наконец-то вывел их к становищу. Сметливые марьгородцы уже успели разбить и обустроить лагерь. Над весело трещащими кострами призывно булькали котелки, раздавался смех и гомон усталых, но не потерявших присутствия духа людей. За спинами воинов, воздев к небу островерхие крыши, действительно маячили обещанные Харитоном бурдюги [64]. Воевода тут же приметил, что самый большой и новый поспешили занять опричники. Барские сыны упорно блюли расстояние от черни.
Едва увидев Всеволода, десятники поспешили к окольничему навстречу. Сидевшие у костров кметы приветствовали товарищей, протягивая им миски с горячим варевом. Освобождали места у огня. Тут же как из-под земли вырос Ксыр, подавая хозяйке теплый плащ из саржевого сукна. Даже ослов поспешили разнуздать и угостить овсом.
Лишь Калыгу никто не бросился встречать, и атаман приспешников в гордом одиночестве проследовал к месту, выбранному боярами для постоя. Петр, немного помявшись, двинулся за ним следом. Уходя, он бросил тоскливый взгляд на шумную компанию дружины. Невооруженным глазом было видно, что пареньку хотелось остаться среди сплоченного и говорливого отряда простолюдинов, но родовая гордость взяла верх. Княжич примкнул к дворянам.
Подчиненные приветствовали Калыгу и Петра сухо. Даже с прохладцей, на что разозленный атаман отреагировал свирепым взглядом и бранью. Бросив напоследок пару указаний, которые, впрочем, никто не кинулся немедленно исполнять, раздраженный Митрий поспешил скрыться за дверью халупы.
– Что-то припозднились вы, Всеволод Никитич. Местный этот – Харитон – уверял, что доберетесь засветло, – сказал Пантелей, подавая воеводе миску, наполненную душистой солдатской похлебкой, и краюху хлеба.
– Нам он тоже много чего наплел, – ответил окольничий, предварительно обернувшись, чтобы убедиться, что Демьян не стоит рядом. Вот только сына старосты нигде не было видно. Похоже, он воспользовался моментом суматохи и убрался восвояси, не попрощавшись.
Приняв посудину из рук десятника, Всеволод почувствовал дразнящий запах. Он только сейчас понял, насколько проголодался. Однако прежде чем
