Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева
Анилу прикрыла глаза, сцепила зубы. Ярость мешала ей дышать, но она сумела выдавить:
– Да, мама.
Лишь бы она ушла, лишь бы оставила в покое.
– Вот и умница. Я всегда знала, что умом и здравым смыслом ты пошла в меня.
Мама поцеловала ее в лоб и встала. У Анилу не было сил посмотреть ей вслед.
* * *
Дворец бурлил, как огромный котел, – сундуки с приданым доставались и перебирались с таким тщанием, будто это было то единственное, что отдавали за царскую дочь ее жениху. В голову царевны усиленно впихивали лавнийский язык, который она и так учила уже шесть лет, а еще – лавнийские традиции. Совсем недавно Анилу пришла бы в ужас, узнав, как живут женщины Лавнии, а сейчас лишь кривила губы в недоброй усмешке. Видя это, мама отводила взгляд.
Предсвадебная суета была прервана страшным событием: самый младший царевич, малыш Катлон, бежал по дорожке в саду, споткнулся, упал и ударился головой. Его долго рвало, а потом он впал в забытье, из которого так и не вышел. Врачеватель, что служил во дворце, сказал, что удар был слишком сильный и что Катлон уже никогда не очнется.
Свадьбу отложили на год.
Анилу вышивала. Нитки были яркие – синие и золотые, цвета царского дома, – под стать ее настроению. Все получилось даже лучше, чем она задумала: Катлон споткнулся сам, без ее вмешательства, и теперь уже никогда не сможет править Каменным городом – тем, что прячется в глухих далеких лесах и что ему предназначен по праву рождения. Мама не отходит от него, плачет и плачет. Заставила всю комнату цветами, дышать нечем. И даже не порадовалась, что ненавистная свадьба не грозит ее дочери еще целый год!
Отец ходит мрачнее тучи, и больше всех попадает от него старшим сыновьям – Гиору и Румисору. Анилу же он не замечает вовсе, смотрит сквозь нее, будто, стоило сорваться выгодной сделке, дочь перестала его интересовать, как просроченный товар.
Зато Гиор стал больше времени проводить с сестрой. Почему-то он считал, что она очень переживает за Катлона. Анилу старательно играла роль скорбящей по младшему братику сестры. Но однажды она себя выдала.
Они сидели с Гиором за уроками в учебной комнате. Из окон открывался чудесный вид на город, весь в цвету. И Гиор вдруг сказал:
– Ужасно, что малыш Катлон теперь вот так… но ведь он поправится, да? Зато твою свадьбу отложили.
Анилу фыркнула:
– И что изменится? Пройдет год, и меня все равно отправят к этому вонючему толстяку, чтобы я рожала ему детей без продыху и укрепляла «влияние Альтиды в южных землях»!
Гиор смутился, пробормотал чуть слышно:
– Ну, ты станешь старше…
– И что? Как мне это поможет?
Анилу бросила перо. Несмотря на блестящий, продуманный план, который она выстроила и хранила у себя в голове, ее вдруг охватила паника: а если ничего не выйдет? Падение Катлона ей на руку, да, но это – случайность! И сколько еще таких случайностей может произойти! И любая способна помешать!
Гиор, конечно, понял ее по-своему. Протянул руку, сжал ее пальцы. Добрый, мягкосердечный Гиор! Ну какой из тебя правитель?
– Хотела бы я родиться мужчиной, как все вы, – сказала Анилу горько.
– Да, – вздохнул Гиор. – Ты умная и могла бы править вместо Катлона Каменным городом.
– Глупенький, – улыбнулась Анилу. – Если бы я родилась мужчиной, мне бы достался Золотой, ведь я на две минуты тебя старше.
Анилу заметила, как на коротенькое мгновение изменилось лицо брата, потом он рассмеялся:
– Что ж… мне хватило бы и Серебряного, лишь бы ты была счастлива, Анилу.
И он тут же убрал руку, взялся за перо.
«Мой брат не так-то прост, – в удивлении смотрела на него Анилу. – Надо держать ухо востро. Да, мы выросли в одной колыбели, но мы больше не дети, и он – главная помеха на моем пути».
Часть первая. Лабиринты и двери
Впрочем, все вышло так, как вышло, и нужно или принимать условия игры, или не играть вовсе.
Мария Дроздова. С пианино за плечами
Кажется, толкнешь такую дверь – и немедленно пойдет изменяться реальность, головокружительно скользнет в иные времена и пространства, и не успеешь оглянуться, как провалишься во всю ту ерунду, которая постоянно теснится в твоей голове.
Мария Пастернак. И охотник вернулся с холмов
Другая школа
Алехин нашел ее на турнире по прохождению лабиринтов пять лет назад. Это в ее прошлой школе придумали такую внеклассную деятельность: соревнования в каждой параллели, кто быстрее прогонит шарик по лабиринту. Лабиринты программировались учителями информатики и учениками, которые ходили на их элективы, а участвовать должны были все учащиеся их огромной школы. В своей параллели (двенадцать классов) Саше равных не было. На переменах она обыгрывала даже десятиклассников, но правила есть правила, и если тебе всего одиннадцать, то как ты можешь играть наравне с шестнадцатилетними? Иди в свою песочницу, девочка. В песочнице было скучно, но не участвовать тоже нельзя – распоряжение министерства образования и науки. Министерству так понравилась идея этих соревнований, что их включили в Систему Образовательных Стандартов, и теперь шарик по лабиринтам вынуждены были гонять школьники всей страны.
Вот Саша и гоняла. Никакой радости от победы, никто за нее не болеет, и вообще все ровесники сражаются за второе место, потому что на первом все равно будет «вы-понимаете-кто». Поначалу одноклассники еще пытались узнать ее секрет, и Саша бы с радостью поделилась, жалко ей, что ли? Но проблема в том, что не было никакого секрета – она просто любила лабиринты. Сколько себя помнит, везде и всюду их рисовала: на обоях, во всех альбомах, на уроках изо, – и не важно, что учитель задал рисовать портрет лучшего друга. Мама смирилась и на семилетие подарила ей стеклянный шар с лабиринтом внутри. Шар был очень красивый, тяжелый, а лабиринт – сложный, многоуровневый. А главное, он был настоящий, не компьютерный. Саша ощущала его приятную тяжесть и прохладу стекла, которое постепенно теплело от ее рук. И где только мама такой нашла? Саша облазила все маркетплейсы и нигде не увидела ничего даже примерно похожего. Мама на все вопросы только тихонько посмеивалась и отвечала: «Секрет!» Из чего Саша сделала вывод, что однажды ей подарят другой, посложнее. Чтобы пройти этот, ей понадобилось
