Судьба Одина - Скотт Оден

Гримнир опустился на землю, прислонившись спиной к импровизированному алтарю. Он едва мог дышать. Одного легкого не было, другое наполнялось кровью. То, что осталось в его венах, вытекало из рваных ран в груди и спине. Его левое плечо, рука и левое бедро были сломаны, и их зазубренные концы скрежетали при каждом движении.

Сквозь дыры, пробитые в потолке, он увидел, как посветлело небо, приближался рассвет. Краем затуманенного зрения он мог различить лишь сухую кору дуба. Часть его ствола теперь представляла собой высохший труп. Фо! Равновесие было восстановлено. Зов Гьяллархорна был тому доказательством. Рагнарек приближался…

И с последним приступом смеха Гримнир — последний из потомства Балегира, досаждавший Мидгарду, последний, кто охотился на сынов Адама, — повалился на бок и умер.

ЭПИЛОГ

Его разбудил звук собственного голоса. Это был не крик и не рев… а шепот. «Скади», — сказал он, и в его слабом эхе прозвучало меланхоличное отражение незаживающей боли. И хотя он проснулся, он не выпрямился и даже не потрудился пошевелиться. Он просто лежал, ощущая под обнаженными плечами грубые доски, и слушал стук молотов по наковальням и скрежет каменных кругов, о которых затачивали лезвия. Это была музыка войны, и музыканты настраивали свои инструменты.

Гримнир открыл глаза. Он узнал стропила Варгхолла, закопченные и почерневшие от времени. Он не спросил себя, как он добрался от моста у подножия Каунхейма сюда, через Настронд. Он предположил, что это дело рук Гифа, и оставил все как есть. Он лежал на одном из длинных столов на козлах — сплошная масса ноющих мышц и ушибленной плоти. Он погиб своей последней смертью в Мидгарде; теперь ему осталось только разбить щит на Вигриде. Гримнир выдохнул.

Свет, сочившийся через верхний ряд окон, был серым и дымным, несмотря на то, что камин в зале был холодным. Гримнир закашлялся, перекатился на бок и сплюнул на устланный тростником пол. Хотя он чувствовал себя так, словно команда скрагов протащила его через задницу дохлой козы, по крайней мере, он был цел, в меру бодр и находился там, где и должен был находиться. Сейчас он думал только о том, как бы раздобыть рог медовухи, немного мяса и хлеба и узнать новости от Гифа. Он сел и огляделся…

И увидел фигуру с темным лицом, смотревшую на него с возвышения, с единственного в своем роде трона Ульфсстадира. Этот вновь прибывший сидел, перекинув одну ногу через подлокотник кресла. По правде говоря, это был гигант. Ётун, с кожей цвета глубокого льда, хорошо подстриженной бородой и волосами, подобными пламени. На его лице зажили струпья, и в его сверкающих глазах таилось что-то столь же озорное, сколь и злобное. Он встретился взглядом с Гримниром, и скрелинг инстинктивно понял, в чьем присутствии он находится.

Это был Спутанный Бог.

— Ты только что что что-то сказал, — пророкотал Локи, словно они были самыми старыми друзьями в разгар беседы. — Имя, я полагаю. Чье это было имя?

Здоровый глаз Гримнира сузился:

— Скади.

— А, Скади. — Локи кивнул, как будто это имя что-то значило для него. — Она была дочерью Скэфлока?

— Да, хотя и отреклась от негодяя.

— И она была твоей парой?

Гримнир отвел взгляд. «Нет», — ответил он через мгновение.

— Жаль, — сказал Спутанный Бог, снимая ногу с подлокотника кресла и наклоняясь вперед. — Мне сказали, что я должен благодарить тебя за свою свободу.

Гримнир пожал плечами:

— За всем этим стоял Имир, а этот ублюдок умеет отличать железо от шлака.

Спутанный Бог усмехнулся.

— Что ж, я не могу ничего для него сделать, так что это должен быть ты. Проси у меня все, что пожелаешь, Гримнир, Убийца родственников. Хотя… — Он помолчал, его проницательные черные глаза сузились, когда он заглянул Гримниру в сердце. — Даже я не могу вернуть мертвых, которые бродят по ту сторону Девяти Миров.

Гримнир нахмурил густые брови:

— Тогда дай мне кольчугу и оружие, мой повелитель. Дай мне врагов и пространство, чтобы убивать их. Если это конец, то позволь мне покончить с этим так, что содрогнутся сами кости Иггдрасиля!

Сияющий взгляд Локи стал отстраненным, как будто он мог видеть, что ожидает их на ткацком станке Судьбы.

— У тебя будут кольчуга и оружие, а также почетное место. Ибо скоро мы отправимся на поля смерти Вигрида и в Сумерки Богов. Древний Мир должен исчезнуть, сын Балегира. Он должен умереть так же, как и родился, в огне, в крови и в совершении ужасных деяний. И мы должны смириться с этим. — Спутанный Бог жестом пригласил Гримнира следовать за ним, и они вдвоем направились к дверям Варгхолла. Их силуэты вырисовывались на фоне горящих огней Иггдрасиля. — Наша кровь оплодотворит Новый Мир — мир, в котором от нас не останется ничего, кроме легенд, мифов, которые рассказывают детям, детских стишков и мрачных воспоминаний. — Локи вздохнул. — Но это прекрасно. Немногие будут помнить нас, Гримнир, Убийца родственников. Они будут помнить песни, написанные клинком и секирой, и будут рассказывать о наших деяниях у своих костров. И в этих рассказах, в этих песнях смерти, мы будем жить вечно…

На этом заканчивается

Сага о

Гримнире.

БЛАГОДАРНОСТИ

Путешествие длиной в тысячу страниц часто начинается с одного-единственного слова. Для меня этим словом было Гримнир. Его имя было моей лампой во тьме — горящей, ненавистной лампой, но все же лампой. Этот старый негодяй не давал мне покоя, требуя из тени, чтобы я закончил его проклятую сагу. Даже когда он понял, что на самом деле означает английское слово конец, он продолжал приставать ко мне. Это его книга, и пусть она воспевает его деяния на долгие годы вперед.

И хотя в ней не больше тысячи страниц, это было настоящее путешествие. На протяжении всего пути у меня была потрясающая система поддержки. Этой книги просто не было бы без моего редактора из издательства St. Martin’s, Пита Вулвертона. В тяжелые годы он и мой замечательный агент Боб Мекой поддерживали огонь в камине, в то время как мои мысли блуждали далеко, пропуская один крайний срок за другим. Они чувствовали, что конечный результат стоит головной боли, связанной с клубком неврозов, одержимых скрелингом, и я благодарен им за это.

Это также книга моей жены Шеннон. Она наполовину моя группа поддержки, наполовину скандалистка, и она поднимет руку на любого, кто встанет на пути у меня и моих слов. Хотя она и не была желтоглазой ведьмой войны, она