Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

— Без него никак. Везде есть свои условия, свои правила. Особенно если хочешь чего-то добиться. И особенно денег.

— И много благодетелей пришло на этот вечер? — с язвительностью спросила я.

— Предостаточно. Видишь, вон того толстяка с рыжей шевелюрой? — Он указал на господина, больше похожего на мешок картошки, которого по недоразумению обрядили в дорогой сюртук. На его необъятном брюхе висела золотая цепочка толщиной с мой указательный палец. — Это герцог Арли. Он является троюродным братом нашего короля. Или вон та матрона в жутко безвкусном платье с тремя павлиньими перьями в голове? Маркиза де Риньо, представительница одного из богатейших родов в Велантре. Её считают покровительницей науки и искусства. И таких представителей, которые вытирают носы пятисотрунтовыми банкнотами, здесь полный зал.

— Я так понимаю, что это и есть те самые киты, из которых нужно выжать излишки жира?

Фицпатрик засмеялся. Глядя на него, я невольно улыбнулась.

— Именно. Не люблю этого. Каждый раз чувствую себя нищим на паперти.

— Почему Академия, которая обучает специалистов, защищающая интересы этих… эм… граждан, вынуждена просить милостыню?

По лицу ректора пробежала тень досады. Он снял бокал вина с подноса проходившего мимо официанта и пожал плечами.

— Все хотят получить максимум выгоды при минимуме затрат. Людская жадность не более чем инстинкт самосохранения. И немножечко эгоизма. Всё берется от желания сохранить себя и приумножить уже имеющееся. И чтобы заставить человека расстаться с чем-то, его нужно убедить, что это необходимо.

— Вот как! — я незаметно поправила лиф платья. Правда, от Фицпатрика этот жест не ускользнул. — Я предлагаю тебе сделку.

— Я весь во внимании, — на его лице играла такая улыбка, что мне немедленно захотелось её стереть.

— Я сделаю так, что эти люди внесут огромные пожертвования в фонд Академии. Но ты подпишешь мое заявление на увольнение.

Ректор моментально помрачнел и отвёл взгляд в сторону. Похоже, сама мысль, что я могу покинуть заведение, больно ковырнула его. Но признаваться он не спешил.

— Миллионы рунтов в обмен на мою свободу, Фиц, — вкрадчиво произнесла я. — Мне и вправду очень тяжело работать в Академии.

— Хорошо, — тихо сказал он, медленно, словно подбирая каждое слово. — Хорошо. Но ты доработаешь этот год как полагается.

— Разумеется.

— Вполне возможно, речь простого преподавателя действительно заставит богатеев немного раскошелиться.

Ректор снова улыбнулся, однако в глазах застыли напряжение и серьезность, с которой он обычно отчитывал подчиненных. В этот момент к нам подошла секретарша, — Мили, кажется, — и сообщила, что Фицпатрику пора на сцену произносить речь.

Он ушёл, оставив меня в одиночестве. Впрочем, стоять между колоннами я не стала. Вместо этого направилась поближе к небольшому подиуму, чтобы не проталкиваться между гостями, когда ректор Мак-Вигель решит вызвать меня для речи, а заодно заприметила невысокие столики, за которыми сидели Велейна, госпожа Гроухман и мадам Шельман. Перед ними красовались журналы регистрации чеков, которые должны были оставить те, для кого собственно и организовывался бал. Правда, в прозрачных коробах, которые стояли на углах столов, красовались от силы три-четыре желтоватые бумажки с фамильными гербами.

Негусто, подумалось мне, если так и дальше пойдет, то даже бал не окупит сам себя. Пока Фицпатрик произносил приветственную речь, я пыталась тщательно подобрать слова, которые могли бы открыть дорогу к кошелькам аристократов. Думать о том, что я поступила опрометчиво, вовсе не хотелось.

— Итак, дамы и господа, поприветствуем Эржабету де Вальдан, преподавателя нашей Академии.

По залу прокатились аплодисменты. Не слишком радостные, больше вежливые. Оно и понятно, — все пришли просто хорошо отдохнуть и пообщаться друг с другом, а не слушать пространные речи какого-то неизвестного преподавателя.

Я поднялась на подиум. Сотни глаз устремились на меня, пристальные, выжидающие, немного удивленные. По спине пробежал холодок, а ладони внезапно вспотели. Всё же читать лекцию и толкать речь перед представителями аристократических домов — совершенно разные вещи. К тому же, не было никаких оснований ожидать, что после моей речи, они побегут сразу же забрасывать щедрыми взносами скучающих за столами дам.

— Добрый вечер, — произнесла я. Голос отразился от стен зала, став значительно громче, чем когда мы общались с Фицпатриком между колонн. — Спасибо вам, что пришли на наш благотворительный бал. Меня зовут Эржабета де Вальдан, и я преподаватель архонского языка в Академии Магической Безопасности. Сегодня я должна была прочитать речь о том, как важно образование и каких успехов мы достигли. Но потом решила: да к черту все эти утомительные подробности!

Я щёлкнула пальцами. В зале моментально приглушился свет, и под потолком в клубах пробирающейся темноты рассыпались звёзды, сверкая холодным алмазным светом. По залу пронеслись восторженные возгласы, и снова послышались аплодисменты. Уже более радостные, чем в первый раз.

— Хотела бы поделиться с вами вот какими размышлениями. — Я сделала голос тише. По жилам разбежалось тепло, а кожу стало мягко покалывать от приятного возбуждения. Теперь я чётко увидела, что люди слушали меня не просто из-за вежливости или уважения, им действительно было интересно, что я скажу. — Знаете ли вы что родились под счастливой звездой? Задумывались ли вы о страданиях и несправедливости мира? Каждое мгновение в мире раздаются крики боли, страха. Пока мы с вами сейчас общаемся, кто-то умирает. Кого-то пытают. Дети умирают от голода. Женщины подвергаются насилию. Ни в чем неповинные сидят в глубокой яме без еды, воды и надежды снова когда-нибудь увидеть солнце, почувствовать прикосновения ветра. Ложно обвиненных казнят. А мы с вами здесь. В тепле и безопасности, распиваем дорогое вино и слушаем прекрасную музыку, написанную величайшими композиторами. А могли бы быть в хижине на окраине Барбурии, пытаясь спасти себя и своих любимых от натиска озлобленных волколаков. Или вымаливать у Богов в Храме жизнь своего ребенка, искусанного болотными упырями. Но нет! Сегодня мы здесь. В этом шикарном зале и наслаждаемся вкусной едой и превосходными напитками.

Краем глаза я заметила, как Фицпатрик едва сдерживался, чтобы не хлопнуть себя по лицу от пробирающего его стыда. Он явно не ожидал подобную речь. На его лбу было написано, что он искренне жалеет, что пустил меня на подиум.

— Что ж… — Я улыбнулась, чувствуя, что пора менять тактику, и подняла руку. — Поднимите руку те, кто действительно доволен своей жизнью, кто считает, что ему повезло больше, чем остальным. Кто считает себя счастливым?

Толпа заворожённо последовала моему примеру.

— Мы с вами счастливчики. И если кто-то не согласен, то может опустить руку, и ему за это ничего не будет, — добавила я, однако опускать руку никто не спешил. Я усмехнулась про