Змеиный крест - Энни Вилкс
За телом красного герцога широкими шагами шел директор Син. Вот он остановился и посмотрел на Алану в упор, и его удивительные сапфировые глаза будто потемнели. Алана поспешно опустила взгляд. Но вместо того чтобы отругать ее за длинный нос, Син неожиданно мягко сказал:
— Рад, что ты пришла в себя. Раз уж ты проснулась, нам нужно поговорить, подожди меня здесь. Я скоро закончу.
— К-конечно, — ответила Алана. — Спасибо, — зачем-то добавила она, разглядывая его окровавленные руки.
Директор Син невозмутимо проследовал дальше, и наступила тишина.
***
Его не было никак не меньше получаса. Алана устроилась на кровати в пустой келье и внимательно прислушивалась к каждому шороху, но весь корпус, казалось, заснул. Тишина, растекшаяся по коридорам и кельям после ухода директора, была глухой. Давным-давно, еще в прошлой жизни, теперь такой далекой, мама рассказывала, что однажды искала редкий вид мха в пещере, прорытой людьми в песчанике — твердом пористом мелкозерненом камне. Она говорила, что никогда не слышала такой абсолютной тишины, как там, что ушам было почти больно от отсутствия звуков и что, когда ее спутники завернули за угол, они будто пропали — ни шагов, ни звяканья чаш с пестиками, ни разговоров. Алана тогда не верила Виле: разве могло быть в пещере, где эху положено отражаться от стен и только крепнуть, тихо? Ей хотелось побывать в этом странном месте, но мама почему-то никак не хотела ее туда везти.
Сейчас она ничего не слышала — и ей было страшно. Наверное, мама чувствовала себя именно так. Может быть, кто-то наложил заговор тишины или что-нибудь подобное, чтобы Алана больше не узнала лишнего?
Ожидая прихода директора, она вытащила одеяло из теплого плетеного пододеяльника и навертела сам пододеяльник поверх плотной, но все же такой непочтительной ночной сорочки из некрашеного льна. Ее собственное платье осталось наверху, но подняться она бы не рискнула: директор Син мог вернуться в любой момент. Алана не сомневалась, что ему было бы все равно и он ни словом, ни жестом не дал бы знать, что девушка выглядит неуместно, и все же сидеть перед ним полураздетой было бы неправильно. Поэтому она бездумно накручивала край пододеяльника на палец и думала о том, как спросить у директора про Келлана, но нужные слова все никак не находились: присутствие главы Приюта Тайного знания хоть и успокаивало, но вместе с тем почему-то выбивало мысли из головы.
— Алана, — не столько прорезал тишину, сколько слился с ней прохладный голос.
Она обернулась к двери: на фоне светящегося проема высокий и длинный силуэт шепчущего казался еще менее человеческим, чем обычно, — магический свет съедал объем его плеч и истончал руки и ноги, отчего он казался только выше. Но вот директор Син шагнул в келью, и иллюзия пропала. Алана подскочила, но он жестом показал, что вставать не нужно. Сам директор опустился на стул у кровати. Руки его были чистыми, простая светло-серая одежда — тоже, ни капли крови. Волосы в высоком тугом узле — не растрепавшиеся ни одним волоском. Лицо, как и всегда, было равнодушно-заинтересованным, будто он обдумывал что-то, до чего Алана не смогла бы дотянуться, даже если бы захотела.
Теперь он сидел очень близко. Алана почему-то боялась смотреть ему в глаза. Что-то такое плескалось в этой синеве, что завораживало Хелки — и продолжало пугать даже понимавшую, что директор не хочет ей зла, Алану.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — бодро ответила Алана, отбрасывая сомнения. Кому, если не ему, можно было довериться в отсутствие Келлана? — Вы чего-то хотели?
Вышло грубее, чем она себе это представляла, но директор Син будто не заметил.
— Мне нужно знать, как вы прибыли сюда.
— Мы… — начала было Алана, но шепчущий прервал ее:
— Не нужно рассказывать. Я посмотрю твою память.
— Как? — не поняла Алана. — Вы так можете?
— Мне нужно твое разрешение.
Алана представила, что мог бы увидеть в ее воспоминаниях пусть и хороший, но абсолютно посторонний ей человек, и, думая о том, как держалась за предплечье черного герцога, как волнительно было с ним говорить, как мягко и тепло он держался с ней, как шутил и каким счастьем наполнила ее его выходка с фазаном, твердо ответила:
— Нет.
— Нет? — приподнял брови директор Син. — Почему?
— Простите. — Ее голос дрожал. — Это не только мои воспоминания, — смалодушничала она, снова прячась за спину Даора Кариона.
Директор Син не сводил с ее лица глаз. Алана чувствовала, как под этим взором загораются щеки. Наконец он медленно кивнул:
— Ты боишься Даора Кариона?
— Не только. Но я уверена, что мне не нужно ссориться с ним.
— Хорошо, — отступил директор Син. — Мое предложение показалось тебе неуместным по той же причине, по которой ты отказалась от присяги: ты плохо меня знаешь.
Он не спрашивал. Алана была рада, что директор решил, будто только это смущает ее. Никому, даже Хелки, она не могла признаться, сколько для нее значили воспоминания о прошедшем дне. Это было что-то уникальное, происходившее только с ней, Аланой дочерью Ласа, не смевшей мечтать о подобном служанкой. «Мой момент» — так об этом чувстве говорила Хелки.
Черный герцог, знавший, казалось, все обо всем, рассказывал ей такие вещи, о которых она никогда не читала, — и почему-то была уверена, что и не могла бы прочесть, — в книгах. Забыв всякий страх, Алана расспрашивала его об основных законах магии, — и он охотно объяснял, в чем отличие словесных и бессловесных систем. Черный герцог хвалил ее, как когда-то и Келлан, предрекая ей будущее, которое она захочет построить. Казалось, не было запретных тем; задавая вопросы, Алана боялась, что Даор Карион оборвет ее, но он только усмехался, будто ему нравился ее интерес, и терпеливо пояснял то, что она не понимала. Он вел ее сквозь выжженный им лес, придерживал, когда она спотыкалась, и иногда — как же было стыдно об этом думать! — поправлял ее волосы, когда их трепал ветер.
Будто она была важна для него. Не как сосуд с кровью, не как политическая фигура, а…
Эти мысли нужно было вытравлять. Срочно!
— Смотрите! — как в омут бросилась Алана, разрушая эту опасную иллюзию интимности. — Пожалуйста. Если вы увидите что-то неправильное или угрожающее, прошу, скажите мне.
Директор Син чуть наклонил
