Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Когда призраки хлынули в Жизнь волной отравленного серебра, Золоченые принялись за дело. Ведь для этого они и созданы. В сторону сторожевой башни прогрохотали сапоги. Мы прижались к стене: теперь нас защищала преграда из золотой брони и сверкающей стали.
Мила всхлипнула. Там, где у меня были синяки, она истекала кровью. Там, где у меня текла кровь, у нее была разорвана и изрезана кожа. Она лежала с обмякшими руками и закрытыми глазами там, где ее бросили Золоченые. Ее линия жизни исчезла, а моя отцепилась от нее, когда она вновь замерцала. Мила выдохнула сквозь приоткрытые губы, но вдохнуть не смогла. Я прижала пальцы к ее запястью, но так и не нашла пульс.
– Мила!
Она не отвечала.
Я схватила ее угасающую линию жизни: с кристаллом на шее сделать это оказалось так легко… Слишком легко. Даже несмотря на то, что линия жизни Малина связана с моей.
Сияющие, черные, как чернила, чары вырвались из моих пальцев. Линия жизни Милы превратилась в крепкую аметистовую нить. Сердце в ее груди забилось. Один раз. Второй. И вот оно уже ритмично застучало. Серебряный яд горькой дымкой вытек из ее ран. Она исцелялась: кожа стягивалась, пока от ран не осталось и следа.
Мила открыла глаза. Со вздохом облегчения я огляделась вокруг.
От туманных призраков остались лишь влажные пятна на полу.
Завеса больше не ревела, а это значит…
Подагрические пальцы бабушки сняли мою руку с линии жизни Милы.
– Уже второй раз за два дня мне приходится чинить завесу, и все из-за тебя, – прошипела она. – Глупая маленькая ведьма.
На ноги меня поставил отец.
– Я позабочусь о том, чтобы Верховный Смотритель был уведомлен о твоем добровольном участии, Мила Олбрайт.
Мила отмахнулась от бабушкиной руки и вздрогнула, когда увидела, кто меня поймал.
– Пен!
Меня увели от сестры – единственной из нас, на кого не надели цепи.
У меня голова шла кругом. Кто-то выдал меня Золоченым; Клэр считала, что в Сопротивлении завелся предатель. Я подозревала Карлотту.
Но я и представить не могла, что меня предаст Мила.
Отец вел меня вниз по лестнице. Его голос проскрипел вплотную к моей щеке:
– Честно говоря, я не думал, что ты на это купишься, Пенни.
Он прижал меня плечом к стене и встал ко мне лицом к лицу так близко, что я видела шрамы под маской.
– Ему будет интересно это увидеть.
Отец провел пальцами в холодных перчатках по моей шее, подцепил цепочку и снял с меня кристалл. Казалось, мое сердце, и без того пораженное предательством Милы, вот-вот разобьется.
Он потянул меня вниз по лестнице, к холлу казарм, как вдруг мне выпал шанс.
И я им воспользовалась.
Вырвавшись на свободу, я выскользнула у него из-под руки и побежала. Я схватилась за дверную ручку и с облегчением обнаружила, что дверь не заперта. Но все пропало, когда я врезалась в стену из черной брони и вышибла весь воздух из легких.
Это были Золоченые в новой броне темно-обсидианового оттенка. Прямо над сердцем у них были нанесены оттиски в виде паутины. Этот неизвестный мне волшебный черный металл каким-то образом защищал их линии жизни; они пульсировали у меня в руках, но мне было никак до них не добраться. У меня нет над ними никакой власти.
За их спинами ночь пролетала по двору вместе с легким ветерком. Луна над дворцом мерцала серебристо-голубым сиянием. Я попыталась сделать вдох, но меня развернул Золоченый. Я не сопротивлялась. В этом нет никакого смысла. Они схватили меня за руки, и мы направились к амфитеатру. Синяки на коже завтра станут фиолетовыми, но, скорее всего, от меня останется не так уж много, чтобы об этом переживать.
Я молчала. Меня вывели на арену, покрытую песком. Оказавшись лицом к лицу со Смотрителем, я сохраняла невозмутимый вид.
Но внутри я кричала.
Глава 34
Синее пламя пылало в яме для костра, отбрасывая зловещие отблески на трибуны. В амфитеатре не было никого, кроме Верховного Смотрителя и его Золоченой стражи. Посреди арены на песке стоял огромный ящик, накрытый тканью.
От тошнотворного страха желудок скрутило. Обсидиановый стражник подтолкнул меня вперед. Сопротивляться ему бесполезно, и я это понимала. И все же я упиралась, испытав мрачное удовлетворение от того, что вести меня потребовалось двоим стражникам. Я высоко держала голову, пока они силой поставили меня перед Смотрителем в маске-черепе. Он окинул меня долгим пристальным взглядом.
– Ткачиха Смерти, ты бросила мне вызов.
Он казался удивленным, а не разгневанным. Но отчего-то это даже хуже.
– Меня зовут Пенни.
Золотые губы скривились в жестокой улыбке. Не отрывая от меня взгляда, он отдал приказ, мотнув пальцем.
Дверь открылась, и по песку застучали ботинки. Вместе с ними слышались мягкие шаги босых ступней.
Дверь захлопнулась, и над зловонием затхлой крови от казней, окрасившей арену, ветерок донес до меня аромат первоцветов.
Это была Алиса.
Она шла, опустив голову, в сопровождении двух Золоченых стражников. Белоснежные волосы падали ей на плечи, скрывая лицо. Она шлепала босыми ногами по песку и споткнулась, когда ее поставили сбоку от Смотрителя. Рядом с его тушей она казалась такой хрупкой.
Смотритель аккуратно закинул ее волосы за плечи и повернул Алису лицом ко мне.
Желчь подступила к горлу. Дыхание перехватило.
Он наделил ее маской, изящно выполненной из золота, на которой были отмечены все мучительные подробности. Она сидела вокруг глаз, совсем как маски, которые в нашем ковене принято надевать на маскарад в честь Самайна. Ее скулы обвивала бабочка.
Маска могла бы быть красивой, если бы не была так ужасна… если бы вокруг нее не виднелись незажившие раны на коже. Под маской не осталось и следа от самой Алисы. Но уголок ее губ задрожал, когда она увидела мои заплаканные глаза.
Теперь я поняла, почему она не ткала. Пальцы у нее сломаны, выгнуты и деформированы.
Медленно, но верно страх внутри меня превращался в жестокость. Горло отпустило, а за ними и ребра: я снова могла дышать. От ярости мышцы перестали дрожать. Гнев укрепил мою решимость. Я вспомнила заклинание из гримуара.
Алиса видела, как три линии жизни слились в одну. Но, возможно, она неправильно это истолковала. Может быть, она видела линию жизни Смотрителя. Я могла бы связать ее со своей – я знала заклинание.
