Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
В мыслях мелькали кошмарные образы, один хуже другого: закованный в цепи Малин; сломленная Алиса; кричащая Элла; Тобиас, отмеченный завитком Чародея.
Я отчаянно желала, чтобы Алиса оказалась здесь и помогла мне собраться с силами. Я бы все отдала, чтобы тихо сидеть с ней в темноте, вдыхать ее весенний аромат. Она нужна мне, чтобы удержаться в Жизни. И она ранена.
Утро сменилось днем, день перешел в вечер, но я так и не слышала ни звука, кроме своего сердцебиения и тиканья часов. В мои комнаты не принесли никакой еды. Стража за дверями так и не стала меняться. Никто не патрулировал двор под окном, а моя дверь была плотно заперта, так что я не могла выглянуть в коридоры и убедиться, что я не единственная, кто остался в живых.
Мне нужна Алиса. Мне необходимо выяснить, что с моими родными все в порядке.
Я пыталась открыть панель в стене, но так и не нашла выемку.
Тогда я подняла половицу под комодом и достала заклинания. Я перечитывала их снова, и снова, и снова, закрепляя в памяти, до тех пор, пока я не смогла бы написать каждое из них с закрытыми глазами. Я уже должна была проголодаться, но желудок и так был наполнен страхом.
Мне никогда не хотелось ходить по Смерти. Теперь же я считала минуты до того, как завеса начнет ослабевать с приближением полуночи. Я отчаянно стремилась отправиться в серую пустыню и освободиться. И я в ужасе от того, что произойдет, когда я это сделаю.
Полночь застала меня на коленях. В одной руке я сжимала припрятанный яд, в другой – свой кристалл.
Смены караула за дверью так и не было. Мне показалось, караульных там и вовсе нет, хотя они должны там быть. Это одиночное заключение играло с моим разумом.
В этот раз яд не обжигал. Он стек в глотку и растопил мою душу, которая весь день медленно замерзала, а с наступлением ночи и вовсе обледенела.
Этим вечером я не горела. Сегодня я безболезненно вступила в ласковые объятия Смерти. И это было даже хуже, чем сгореть.
Малин меня не встретил. В одиночку Смерть обняла меня еще крепче. Песок предостерегающе шептал. Где-то вдалеке визжали туманные призраки. Как терновая ведьма, я должна была выполнить свой долг по защите завесы. Но желание найти Малина разорвало последние нити ответственности, которые привязывали меня к ковену. Я присела, нарисовала пальцем кинжал и вызвала его к жизни с помощью потока магии.
Я почувствовала знакомую линию жизни сестры – мягкую и колючую. Она была там же, где туманные призраки. У меня вырвался безвоздушный вздох: Мила способна в одиночку справиться с несколькими туманными призраками. И все же в глубине души саднило чувство вины от того, что я оставила сестру и поспешила по дюнам к особняку.
Тьма, за которой обычно появлялись стены, выгорела, как картина, слишком долго провисевшая на солнце. По пескам, извиваясь, простиралась пустота, от которой у меня в животе все сжалось. Вблизи стало еще хуже: решетчатые ворота были подняты, тени окутывали черные стены, а из трещин на граните просачивался песок. Дальше от входа сам особняк был одет в тени, как в траур. Сады, всегда залитые волшебным солнцем, теперь тускнели под затянутым облаками небом.
Покрепче взяв в руку наколдованный кинжал, я прошла внутрь. Розы вдоль дорожки засохли; лепестки были покрыты льдом и выглядели как засахаренные фрукты при дворе Смотрителя. Если бы я прикоснулась хоть к одному из них, он наверняка разбился бы. Пауки оплели сады паутиной, которая затянула газон и засохшие цветы.
Малин не встретил меня в Смерти, потому что его здесь нет.
А может, страшно изувеченный, он лежит внутри.
Распахнутая входная дверь висела на одной петле. Следы серебряной жидкости вели по ступенькам за дверь.
Я звала его по имени. Эхо раскатывалось по потолкам. Со стен облезли обои. Похоже на то, как шелушится плоть. Под обоями обнажился скелет из балок и потрескавшаяся штукатурка. Гостиная окутана пылью. Мебели в ней нет. Окно затянула паутина.
Мое небьющееся сердце сковала печаль.
Я поняла, что его здесь нет, еще до того, как прошла через ворота. Но после того, как я в этом убедилась, во мне угас последний проблеск надежды. Ощутив свое поражение, я упала на колени, в лужу шелковых юбок, и уронила голову на руки. Кинжал растворился в песке.
Смотритель отдал Алису, Эллу и Тобиаса в лапы Золоченых, а я оставила Милу один на один с туманными призраками. Я провалилась как сестра, как влюбленная и как подруга. А еще я потеряла Малина. Я все потеряла. Я чувствовала себя слабой, беспомощной и никчемной.
Я не знаю, что делать.
В груди болело, в ушах стучало. Я рыдала взахлеб и даже не могла набрать воздуха, хватая его ртом.
Не знаю, как долго я пролежала на полу, свернувшись клубочком в пыли. Постепенно мои рыдания перешли в икающие всхлипывания. Голова болела, в глазах щипало. Вдруг я почувствовала, как кто-то легонько прикоснулся к юбке, тихонечко надавил мне на колено, едва заметно провел по волосам.
«Пенни?»
Я рывком села, но никого не увидела. В комнате была только я.
Тени сгущались и двигались. Я поднялась на ноги, пожалев о том, что позволила кинжалу исчезнуть. Крошечные огоньки мерцали снаружи на лужайке. В гостиной мягко светилась люстра. На песке, там, где исчез мой кинжал, кто-то написал: «Не сдавайся».
Книжные спрайты.
Я смотрела на маленькие огоньки, которые плясали в паутине на лужайке. Постепенно печаль, страх и опустошение уступили место ярости, и горела она ярко. В этот день не я все потеряла, а Смотритель все у меня отобрал. Он причинил боль моим друзьям и родным, чтобы добраться до меня. Он сломил и сокрушил их, чтобы удовлетворить свои потребности. Я не оставлю их в его лапах.
Вот бы представить себе Эллу и пересечь завесу в то место, где ее держат… Но для этого мне нужно знать наверняка, где она находится, а не питать смутные надежды. Если бы это было так легко…
Я вытерла глаза юбкой. Мне необходим план. Гостиная превратилась в серо-голубое отражение моих эмоций. На окнах безвольно повисли светло-серые шторы. Зеркало в серебряной раме над потухшим камином покрылось инеем. К зеркалу был прислонен конверт, на котором идеальным почерком
