Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс

– Возвращайся в Жизнь, Малин. Пожалуйста. Позволь мне забрать тебя отсюда.

Малин развернул меня и взял за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки. В его глазах промелькнуло нечто, похожее на сожаление.

– Не могу.

Он притянул меня к себе, и там, на вершине кристалла, под покровом ночи, среди шепота книжных спрайтов, я перестала сопротивляться. Малин обхватил меня руками и прижал к груди. Его сердце стучало мне прямо в щеку.

– Ты хочешь связать мою линию жизни со своей, Пенни? Я же говорил вчера вечером, что не позволю тебе этого сделать.

Я собираюсь поступить не совсем так, но если он и на это не согласится, то ни за что не примет мой настоящий план. Я хочу связать его линию жизни и прикрепить к своему кристаллу. Когда я отдам свою линию жизни, чтобы воссоздать нож, линия жизни Малина останется. Было бы глупо позволить моему кристаллу пропасть зря. Его сможет забрать Малин.

– Если открепить твою линию жизни, это повредит завесе?

Он медленно вдохнул, вздрогнув от слова, которое я выбрала: «открепить».

– Не сразу.

– По эту сторону Самайна?

Я намеревалась воссоздать нож до запланированного Смотрителем празднования в честь похищения всей магии.

Малин неохотно покачал головой. Я закрыла глаза и попыталась сдержать раздражение в голосе.

– Так ты предпочитаешь остаться здесь и стать мучеником Смерти, отделенным от Жизни?

– Я предпочитаю, чтобы выжила ты. Ты достаточно упряма и сильна. Но если на твоей линии жизни будет пассажир…

У Малина задрожал голос. Он прижался губами к моей макушке. По его плечам пробежала дрожь.

– Нет.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Алиса сказала…

– Нет, – ответил он. – Поверь мне. Что бы ни случилось дальше, верь мне, Пенни. Способна ли ты на это?

Я решила оставить этот разговор. Пока. Он еще не закончен.

– Я тебе верю.

– Я всегда тебя найду, – тихо сказал он.

Мне хотелось спросить, что это значит, но его руки скользнули по моим плечам, почти не касаясь. Я замерла, не в силах дышать и шевелиться, боясь, что он вдруг остановится. Малин будто тлел по краям; будто был охвачен пламенем глубоко внутри. Если бы я приподняла краешек брони, которая так прочно на нем держалась, я бы тоже загорелась.

Но я не уверена, что на этот раз мне удастся вернуться. Меня поглотил блеск его глаз. Его кожа обжигала: он меня почти не касался, но от его пальцев исходило тепло. И мне плевать, кто он и в какой опасности я окажусь, – этим вечером я хочу сгореть.

Медленно, мучительно нежно Малин провел пальцем по черному сверкающему шелку моей линии жизни. Его взор омрачила нужда. В моей душе затрепетало ощущение того, что мы вместе. Я забыла, где заканчиваюсь я и где начинается он. Приблизилась к нему, не сделав ни шагу, и закрыла глаза. Его губы врезались в мои.

На вкус он как шоколад и полуночный дождь. Он – всегда, никогда и все, что между этим.

На один миг, в эту тихую паузу в темноте, я принадлежала ему, а он – мне.

Малин гладил меня по спине, перемещаясь к шее. Он обхватил ладонями мое лицо, слегка отстранившись, и прошептал мое имя так, будто кроме меня и него ничего вокруг не было. Затем он снова поцеловал меня, на этот раз медленнее, сильнее, глубже, и я потеряла себя. Я растворилась в нем. Моя спина выгибалась; я прижималась к его плечам, шее, зарывалась пальцами в его волосы.

Но он выпустил меня из объятий, и то, что казалось бесконечным, внезапно оборвалось. Я открыла глаза. Кристалл под нашими ногами пульсировал сильнее, быстрее и ярче.

– Не позволяй ему сломить тебя. Приходи завтра, Пенни.

В голосе Малина слышалась сбивающая с толку тоска. Он нежно обнял меня и повел вверх по витражной лестнице библиотеки обратно в лес. Я так и не успокоилась, мое сердце все так же колотилось, пока мы шагали по влажному лесу. Меня никогда так не целовали, и мне хотелось, чтобы он сделал это снова. Все еще дрожа, я медленно выдохнула и вцепилась в его руку. Прямо сейчас я хочу, чтобы он отвел меня обратно в особняк, уложил и…

Вдруг боль пронзила мою грудь, и изнутри вырвался тоненький всхлип. Стена из шипов расступилась, и моя линия жизни туго натянулась. Малин мчался к воротам. Он обнял меня за талию и едва ли не понес на бегу к границам.

– Я не замечал времени.

Я тоже. Он снова поцеловал меня, когда я шептала слова, открывающие завесу. Мягкое касание его губ было исполнено сожаления и сладости. На вкус это было как прощание. Я заморгала, когда он отстранился, и снова принялась петь. Он начал мне подпевать. Когда завеса открылась, я все еще обнимала его за шею.

Я замешкалась.

Ощущение, что за мной наблюдают, ударило прямо в спину.

В приглушенной гробовой тишине раздался крик – приказ командира. Золотые маски переливались в сером свете. По песку застучали сапоги. Слова, которые должны были держать завесу открытой, умерли на моих губах. В тишине шепотом прозвучало другое заклинание: то, которое закрывает и запирает завесу.

Малин отодвинул меня, крепко сжав мои запястья, чтобы я не могла к нему прижаться.

– Иди!

– Тебе не удастся вернуться.

– Мне это и не нужно. Иди, Пенни. Я найду тебя. Я всегда найду тебя, несмотря ни на что.

Он то ли оттолкнул, то ли отбросил меня назад, за завесу. Рев тумана наполнил мои уши; Малин отвернулся и наколдовал два пламенно-ярких меча. Он перехватил их за рукояти. Изогнутые лезвия погрузились в песок, когда он принял выжидающую стойку.

Туман сомкнулся, и я с криком отправилась в темноту.

Глава 32

Очнулась я в тишине. Я слышала ее дыхание, и это действовало мне на нервы. Ткацкий станок Алисы молчал. Стражники не ходили по коридорам. Возможно, Золоченых отправили в Смерть, чтобы отыскать меня и поймать с поличным во время неразрешенного дозора по Смерти. А я оставила Малина с ними один на один.

Эта мысль разрушила тишину. Она сморщилась по краям, и у меня в ушах застучала кровь.

Свернувшись калачиком на кровати, я закрыла глаза. А вдруг Золоченые одолели Малина?

Каждое утро я исцеляла заключенных и видела, что Золоченые делали с ними после этого. Возможно, сейчас они точно так же поступают