Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Лепесток плыл вниз по течению. Малин на мгновение поймал его ладонью, а затем дал ему упасть обратно.
– Я собирался тебя использовать, чтобы самому освободиться. В первую ночь, когда ты пришла сюда, я хотел отвести тебя в свою библиотеку в лесу. Я собирался сделать это следующей ночью, потом следующей и следующей за ней, но так и не смог. Особенно после того, что библиотека сделала с Эллой.
– А я так и не поверила, что она оглянулась.
– Она и не оглядывалась. Ее не пропустил лес. Этот отказ повредил ее линию жизни, причем очень сильно. Она и близко не подошла к библиотеке; я не был уверен, что она это переживет. Тебя он пропустил бы, но… Я не могу пустить тебя туда.
Он сжал кулаки.
– Иди, Пенни. Уходи, пока я не причинил тебе еще больше боли, чем до этого.
– Нет.
Он приблизился ко мне, все его черты заострились. И мне стоило бы отступить. Каждая клеточка внутри меня кричала об опасности.
– Я не буду смотреть на то, как это тебя уничтожит. Только не от моей руки. Уходи из Смерти, беги из Холстетта без оглядки!
– Я не оставлю тебя здесь одного.
– Хочешь узнать, как я собирался с тобой поступить? Точно так же, как мой отец со мной. Когда Смотритель впервые привел меня сюда, я легко прошел все уровни защиты, которые Чародей установил около завесы и ее источника. Ни один оберег не подействовал, когда я вошел в лес. Ни одна лоза не дотянулась до моей линии жизни и не попыталась ее оторвать. Книжные спрайты приветствовали меня в своей волшебной библиотеке. Я был ребенком, совсем еще мальчиком. Это казалось мне приключением. Я чувствовал себя таким особенным и любимым. А я никогда раньше не чувствовал, что меня любят. Мать бросила меня, когда мне было всего несколько часов от роду, что придает некоторый смысл этой истории… Позже я узнал правду. Мой отец приказал ей проследить за тем, чтобы я вовсе не родился, – сказал он и сделал паузу, нахмурившись от боли. – Может, так и впрямь было бы лучше. Она отдала меня купаться в роскоши на Западном побережье. Меня вырастила купеческая семья, принадлежавшая к грозовому ковену. Они и не подозревали о том, кем я был и откуда явился.
В течение долгих лет я оставался в стороне от обязательств, придворных интриг и политики. Но потом Смотритель обратил свой взор на Западное побережье. Я рос, играя в высоких башнях. Я помогал грозовым ведьмам в их работе. Я наблюдал за тем, как они изучали климат, меняли характер ветра и располагали дождевые облака там, где это требовалось для урожая, пока серые пустоши не захватили наши земли. Затем я наблюдал, как они беспомощно и безрезультатно бились за урожай, но год за годом ничего не выходило. Песок засыпал зеленые поля, туман застил солнце, а испорченная армия Смотрителя стерла все хорошее с лица земли.
Малин задержал дыхание. Его взгляд на секунду смягчился, но пока он приходил в себя, глаза его тяжело сверкали серебром. Он взял меня за плечи. Сердце обливалось кровью и за того мальчика, которым он был, и за мужчину, в которого превратился. Затем он продолжил, и его голос стал холодным. Словно какой-то мужчина безучастно сообщал о некоем происшествии.
– Когда Золоченые Смотрителя закончили жечь поселения на Западном побережье, меня вместе с оставшимися выжившими вывезли из города. Мою приемную мать казнили прямо у меня на глазах, а мой приемный отец в обмен на осведомленность получил доступ к власти. Он передал меня Смотрителю в обмен на место в совете.
Малин возвышался надо мной. Он все крепче сжимал мои плечи и стоял так близко, что я чувствовала прохладу его кожи на своей груди. Мне хотелось запустить руку ему в волосы и сказать, что все в порядке, что он больше не один. А затем я бы обхватила его лицо руками и притянула к себе. Но я не осмеливалась шелохнуться. Он был таким потерянным. Он увяз в прошлом. Он смотрел на меня так пристально, что мне было не отвести от него взгляда: если бы я отвернулась, то потеряла бы его навсегда.
– Если бы тебя приняли книжные спрайты, я собирался освободиться от завесы, привязать к ней твою линию жизни и следовать по ней обратно в Жизнь. Там я бы забрал себе твой кристалл. А потом я планировал убить своего отца.
После его признания наступила тишина. Я смотрела на него, прямо в его серебряные глаза. Передо мной стоял пленник, который задумал заключить в плен меня. Мужчина, который так и не смог этого сделать. Мальчик, так подло преданный всеми, кому полагалось его любить. У меня по щеке скатилась слеза.
– Но ты же этого не сделал.
– Я не смог. Это был мой единственный шанс уничтожить Смотрителя и отомстить, и я его упустил, – сказал он и посмотрел в сторону, на лес позади меня. – Когда дошло до дела, я не решился причинить тебе вред.
Это прозвучало как признание вины.
– Тебе не обязательно причинять мне боль. Мы можем сделать это вместе. Кажется, я знаю, как убить Смотрителя и защитить завесу.
– В заклинании для воссоздания ножа Чародея требуется линия жизни. Если ты его произнесешь, Пенни, ты не умрешь, а просто перестанешь существовать.
– Знаю, – тихо сказала я. – Но кем бы я была, если бы не сделала этого?
– Настолько же плохим человеком, как я.
– Нет.
Я потянулась к нему и прикоснулась пальцами к его груди. Я чувствовала биение его сердца под шелковой рубашкой. Оно было быстрым, жестким и болезненным.
– Мне есть что доложить.
– Не надо никакого доклада. Ты мне ничего не должна.
Его рука скользнула вниз к моей пояснице, и он притянул меня ближе к себе.
– Благодаря тебе моя сестра выжила.
– Но из-за меня ты оказалась в лапах Смотрителя.
Он коснулся большим пальцем моего подбородка, затем провел пальцами по шее, и я растаяла. Я готова предложить ему целый мир на серебряном блюде, пообещать что угодно, если он просто обнимет меня, крепко прижмет к себе и поцелует…
Святая Темная Мать, как же он меня отвлекает.
– Я оказалась в руках Смотрителя,
