Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Мы сидели в траве, прислонившись к стволу. Мы почти касались друг друга плечами и не проронили ни слова. Время пролетало, как лепестки вишневого цвета, танцующие под полуденным солнцем. Рука Малина лежала рядом с моей. Маленькая черная роза, знак нашей сделки, все так же виднелась у него на запястье.
Моя метка тоже на месте, и я этому рада. Мне хотелось подвинуться так, чтобы прикоснуться к его метке. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я подобрала лепесток с юбки и подняла его на свет. Прожилки разветвлялись по нежному полупрозрачному розовому лепестку и переплетались друг с другом, как линии жизни. Всего одно движение пальцев – и он превратится в комочек.
Я выронила лепесток.
Малин смотрел туда, куда он упал. Крошечная розовая лодка плыла по морю травы.
– Кто ты на самом деле, Малин? И почему ты здесь оказался?
Умиротворение разлетелось вмиг. Нет, не испарилось и не растворилось в тишине. Его осколки вонзились мне прямо в нервы. Малин напрягся: я чувствовала, как окаменел его бицепс.
– Ты больше не вернешься.
Мне хотелось наклониться к нему, переплестись наши пальцы и заверить, что ничего не изменится, если он скажет мне правду. Но я не из тех, кто будет лгать.
– Я вернусь.
У меня здесь остались незаконченные дела, кем бы он ни был. К примеру, библиотека в лесу.
Он взял мою руку так, будто она была хрустальной и он опасался меня разбить или выронить.
– Завеса крепится к морскому дну, как рыболовная сеть. Первым ее хранителем стал Чародей. Его магия питала и укрепляла завесу, но он хотел освободиться от этого бремени. Он нашел мальчика с фермы, который впустую тратил магию в сарае со свиньями. Чародей предложил ему трон и вечную жизнь в обмен на обязанность охранять завесу.
– Я все это слышала, Малин. Это сказка из книги с моего прикроватного столика. Мальчик согласился на сделку, стал смотрителем Холстетта и новым стражем завесы. Но это не дает мне ответа на вопрос, кто ты и зачем ты здесь.
Он сжал мою руку.
– Каждое новолуние Смотритель заново давал клятву Смерти. Но после того, как он изгнал Чародея, он перестал переходить. Он потерял уверенность в том, что завеса выпустит его. А поскольку он нарушил клятву, Смотритель ослаб. Он стал разлагаться, как и его линия жизни, и на завесе появились повреждения. Смотритель не желал отказываться от вечной жизни и своего трона, поэтому ему понадобилась еще одна линия жизни. Так что… он забрал себе мою. Он отрезал линию жизни от моего кристалла и…
Заикаясь, Малин остановился и посмотрел на стену из шипов, которая загораживала леса. Он пропал, затерялся в прошлом. Его пальцы сжимали мои.
– А линии жизни… они кровоточат. Они истекают магией, когда их вот так отрезают. И боль…
Он с трудом сглотнул. На его подбородке задрожал мускул. У меня защемило сердце. От того, как крепко он сжал мою руку, кости протестующе хрустнули, но в ответ я сжала его руку настолько же крепко.
– Когда ваш ковен прибыл в Холстетт – и это стало завершающим элементом защиты Смотрителя от Колдуна, – он в последний раз вошел в Смерть с армией Золоченых, приколол конец моей линии жизни к завесе и оставил меня здесь, чтобы сдержать свою клятву. Без кристалла, к которому бы нить крепилась в Жизни, я не мог вернуться обратно. Моя магия подпитывает завесу и поддерживает жизнь Смотрителя. Я привязан к ней, как и он.
Я едва не задохнулась, глядя на Малина широко открытыми глазами, и спросила его:
– Какого цвета твой кристалл?
– Он был черным, – сказал он. – Как у тебя. Он разбился, когда я оказался заперт в этой ловушке. Даже если бы я мог найти путь обратно в Жизнь, я бы сошел с ума.
– Малин, – спросила я, не желая получить ответ, но отчаянно в нем нуждаясь. – Кто ты?
Он попытался высвободить свои пальцы из моих, но я крепко его держала, не отпуская от себя.
– Смотритель – мой отец. И я во всех отношениях такое же чудовище, как и он.
Внутри у меня все сжалось.
Он сын Смотрителя? Как отцом Малина может быть бессмертный тиран, который уничтожил наш мир, подчинил себе мой ковен и заковал нас с Алисой в кандалы, чтобы мы ему служили? Глаза покалывало, и я проглотила эмоции, отчаянно пытаясь ничем себя не выдать, пока Малин за мной наблюдал. Он застыл в напряжении, готовясь к тому, что я его отвергну. У меня задрожала губа.
Смотритель использовал собственного сына, чтобы себя защитить. Мне показалось, что меня вот-вот стошнит.
– Я думала…
Я посмотрела на свою руку, из которой так и не выпустила его ладонь.
Может, Малин бредил? Его слова не имели никакого смысла.
Между нами повисло мучительное напряжение. Я должна была что-то сказать. Ну хоть что-нибудь.
– У Смотрителя нет сына, Малин.
Что угодно, только не это.
Он вырвал свою руку из моей и вскочил на ноги.
– Тебе нужны доказательства?
Резким движением он стянул рубашку через голову и медленно повернулся ко мне спиной. Гладкая кожа цвета слоновой кости блестела в пятнах света, который пробивался сквозь листву. Тени пролегли между рельефных мышц на плечах и делали глубже ямки вдоль позвоночника.
Мне хотелось закрыть глаза. Я не хотела видеть золото, вплавленное в его кожу. По сравнению с тем, как золото оскверняло тела Золоченых, спина Малина выглядела гораздо, до ужаса хуже. Если его слова правда, это с ним сделал родной отец.
Разбитые звезды вились вокруг его плеч, а золотой шпиль – знак Верховного Смотрителя – поднимался от ямочек на бедрах к основанию шеи.
Я встала. Малин замер, когда я осторожно потянулась к его спине. Металл изгибался в такт движениям его ребер и замирал на месте, когда я провела кончиками пальцев по выпуклым линиям. Напряжение медленно сползло к его мускулистым плечам. Он позволил мне завершить этот деликатный осмотр, а затем отвернулся.
– В Холстетте хоть кто-нибудь знает о твоем существовании?
Его глаза потемнели, словно скованные холодом перед тем, как разразится буря.
– Полагаю, это известно моей матери.
– Супруга… – сказала я, но меня прервало щелканье его челюсти. – Может, мне удастся все отменить? Я… я нашла еще одно заклинание на девятом этаже…
– Это не так просто.
– Малин…
– Оно не сработает.
Он снова прервал меня и поднял брошенную на землю рубашку, которая скрывала доказательства того, что он был
