Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

— Вы достаточно пришли в себя? За руль в таком состоянии… — продолжил я.

— Или я уеду и оставлю вас здесь, — процедила помощница. — Поверьте, ни одно такси не поедет в это место ночью. И вам придется шагать до города не один час. В этих дурацких туфлях.

Я молча вернулся в машину и занял место рядом с водительским. Виктория немного постояла снаружи, глубоко дыша. Потом неспешно подошла к своей двери, распахнула ее и села за руль. Машина завелась и медленно тронулась с места.

Я не удержался от вопроса.

— А что не так с моими туфлями?

— Вас в детстве пороли? — уточнила девушка, не отводя взгляда от дороги.

— Нет. У нас в семье не были приняты физические наказания.

— Напрасно. Пару раз бы вас отходили ремнем по заднице, и вы на всю жизнь бы поняли, что не стоит злить того, у кого этот самый ремень.

— С вами так поступали? — нахмурился я.

— Если бы я не понимала, что вы на самом деле не осознаете, что ходите по краю, то непременно бы устроила вам взбучку.

— Виктория Ильинична, заявляю вам официально, я против таких игр. И ни при каких обстоятельствах не соглашусь на всякие порки и подобное мракобесие. Ни в мою, ни в вашу сторону. Если вы пытаетесь таким образом настроить со мной контакт, то имейте в виду — я вас поцеловал только потому, что вы казались взвинченной. А приводить вас в чувство пощечиной я не рискнул. В этом случае вы решили бы, что я вас бью.

— Что? — ошарашенно взглянула на меня Муромцева.

— Не отвлекайтесь от дороги. Вы везете себя и важного человека — меня.

— Вы посчитали, что у меня истерика? — Виктория не стала уходить от темы разговора.

— Мне так показалось, — вздохнул я, хотя и понимал, что все вовсе не так.

— Важный человек? — тут же уточнила девушка.

— Вы сами сказали, что вам не хочется, чтобы я пострадал. Потому что это расстроит моего дядюшку.

— Да вы манипулятор, — неожиданно усмехнулась Виктория.

Я понял, что гроза миновала, и пожал плечами:

— Иногда приходится.

Девушка не стала отвечать. Просто криво улыбнулась. И мне показалось, что второй раз за вечер она сделала это совершенно искренне. Это было хорошо. И могло означать, что лед между нами начинал потихоньку таять. Потому я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Ваш дядя знает, что вы вступили в Братство? — уточнила Виктория.

— Надеюсь, что нет, — не открывая глаз, ответил я.

— Решили сделать ему сюрприз?

— Я не хочу его волновать Петра Феликсовича по пустякам, — поправил я девушку.

— Почему волновать? — оторопело уточнила Муромцева я и вздохнул. Открыл глаза и посмотрел на собеседницу и пояснил:

— Пётр Феликсович уже в таком возрасте, когда лучше не знать травмирующие вещи. Потому что эта информация может серьезно подорвать здоровье. Так что ни к чему ему пока знать то, что я теперь в Братстве. Хотя мне не доверяют дела, связанные с… силовыми методами решения.

Муромцева покачала головой:

— Пётр Феликсович все равно узнает.

— Когда узнает, тогда все и расскажу, — просто ответил я.

Девушка взглянула на меня, но промолчала. Машина свернула на мост, ведущий к особняку. И я удивленно поднял бровь:

— Уже приехали? Правду говорят, что в хорошей компании и за интересной беседой, время летит незаметно.

— Спасибо, Василий Михайлович, но на лесть я не куплюсь.

Я пожал плечами:

— И не думал льстить. Просто мне показалось, что мы быстро добрались.

Машина свернула к воротам, и створки стали медленно открываться. Авто въехало на территорию и остановилось у крыльца. Виктория обернулась ко мне и произнесла:

— Приехали, Василий Михайлович.

— Спасибо, — ответил я и взялся за ручку двери, собираясь покинуть машину. Но в последний момент произнес:

— Я очень прошу вас помочь мне сохранить тайну, Виктория Ильинична. Хотя бы на время.

Муромцева несколько мгновений молчала, словно обдумывая мою просьбу. А затем неохотно кивнула:

— Хорошо. Я помогу вам, мастер Юсупов.

— Спасибо, — ответил я. Вышел из авто и направился к крыльцу.

Глава 4

Возвращение

В гостиной царил полумрак. Телевизор был выключен, а кресло, в котором обычно заседал дядя, пустовало. Это было неудивительно. Время было уже позднее, и Пётр, скорее всего, крепко спал.

— С ним все в порядке, — тихо сообщил Волков, который, как оказалось, сидел на диване.

Парень поднялся и шагнул мне навстречу.

— Вас можно поздравить, Василий Михайлович? — спросил он.

— Полагаю, что да, — ответил я, понимая, о чем речь.

Затем махнул рукой, приглашая его следовать за мной, и направился на террасу.

— Простите, но я не хочу, чтобы дядька даже случайно услышал наш разговор.

— Не желаете, чтобы он знал?

— Он переживает за меня. Все еще считает подростком, и я не собираюсь трепать ему нервы. Не хочу, чтобы дядька постоянно смотрел на меня так, словно видит в последний раз.

— Петр Феликсович не настолько чувствительный человек, — возразил помощник.

— Не надо считать, что вы его знаете, — немного грубовато оборвал я собеседника. — Вы не видели его, когда не стало отца. Он не был сломлен, но что-то внутри Петра в тот день хрустнуло. И это не злосчастное колено. Я не хочу добавлять шрамов его старому сердцу.

— Но однажды он узнает…

— Естественно. И сделает это раньше, чем я решусь ему сказать. В этом я не сомневаюсь. Остается надеяться, что я смогу убедить его, что для меня это лучший путь.

— Только вы не выглядите особенно довольным, — заметил помощник.

— Мы уже обсуждали с вами мое отношение к Братству, и причины для моих сомнений остались прежними.

Сергей удивленно поднял брови.

— Но зачем же вы попросились в братство?

— Я могу сказать, что многое переосмыслил. Что понял, насколько организация важна для империи и прочее.

— Но это неправда, — догадался парень.

— Думаю, что организация и впрямь решает важные вопросы. И полагаю, что я смогу быть ей полезен.

— Вы так и не ответили на вопрос, — напомнил мне Сергей.

— А вас не так легко сбить с толку, —