Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская
– Для начала я бы убрала из этого пасьянса Теофилию, – сказала леди Камилла. – Мы с вами её видели, если помните. Ей далеко за восемьдесят, и у неё нет никакой родни. Монастырь обеспечивает её крышей над головой, тарелкой супа и рюмочкой ликёра, одеждой и какими-никакими развлечениями. И в Падую к медикам она ездила не одна, а в сопровождении сестры Элены, у которой там были свои дела.
– Согласна! – и Полина отправила розовый листок к его отвергнутым собратьям. – На мой взгляд, туда же можно отправить сестру Козиму.
– Обоснуйте! – со смехом Камилла взяла жёлтый квадратик.
– Во-первых, мы теперь знаем, что у неё нет родственников. Во-вторых, в монастыре она уже больше тридцати лет, со своих восемнадцати. Постриглась после гибели жениха, – Полина добросовестно повторяла сведения из магвестника. – И пришла сразу сюда, в обитель Великой Матери в Пральи. То есть, это для неё дом родной, другого она, я думаю, не помнит уже. Возможно, Козима могла бы смертельно обидеться на настоятельницу и попытаться её подсидеть, но не прекратить существование монастыря. И ещё один момент, на мой взгляд, немаловажный: у сестры Козимы есть два увлечения, пчеловодство и алхимия. По алхимии она не только курс в Падуе прошла, она докторскую степень получила! Статьи регулярно публикует по обеим темам, последняя, о роении пчёл, вышла неделю назад. По-моему, ей просто некогда интриговать…
– Согласна, – леди Камилла аккуратно отложила листок с именем сестры Козимы. – И у нас остаются трое: Маргарита, Ювеналия и Элена.
– Сестра Маргарита, – Полина задумчиво рассматривала голубую бумажку. – Она занимается снабжением монастыря всеми продуктами, которые они не производят сами, тканями для одежды и постельного белья… Ого, это получается, что они ещё и одежду себе шьют сами?
– Конечно. Праздные руки угодны Тёмному, знаете ли!
– Ну-у… В этом есть логика, не буду спорить. Значит, сестра Маргарита бывает в Падуе примерно раз в квартал, и ещё дважды в месяц посещает несколько хозяйств по соседству, закупает мясо, птицу, рыбу… В общем, еду. Знаете, я бы и её убрала из числа подозреваемых. Она же никогда и никуда не ездит одна! Всякий раз берёт с собой кого-то из молодых монахинь… Кстати, а почему они не попали в список?
– Попали. Одна из них, сестра Ювеналия, обладающая магией воздуха и воды. Остальные не маги.
– Ага, значит, сестра Ювеналия… – небрежно сунув голубой листок в стопку уже неинтересных, Полина подхватила оставшиеся, сиреневый и зелёный. – И сестра Элена, о которой аббатиса говорила нам, что она энолог. Профессиональный энолог, интересующийся местной эндемичной лозой, – она перевела взгляд с сиреневого листка на зелёный, с зелёного на сиреневый… – Послушайте, Камилла, а может быть, этого довольно? Вот, из сорока вариантов осталось два, думаю, дальше мать Октавия и сама решит, кто виноват и что делать!
Леди Камилла улыбнулась. Она и сама хотела это предложить, просто Полина успела сформулировать первой.
– Согласна. Сейчас отправлю ей магвестник, и выкинем из головы монахинь, вино, пчёл и конкуренцию великих кланов.
Впрочем, «сейчас» растянулось на долгие двадцать минут. Полина успела ещё раз окунуться в бассейн, попользоваться всякими подводными массажными струями, походить по гальке внутри контрастных бассейнов, а леди Камилла писала, перечитывала, хмурилась, отбрасывала черновики… Наконец пятый вариант был признан ею удовлетворительным. Она дождалась, пока Полина вытрется и растянется на шезлонге, и протянула ей листок.
– Посмотрите?
– Зачем? Я уверена, что вы написали всё идеально, иначе быть не может.
– Тогда я отправляю?
– Ага…
Магвестник исчез из виду. Камилла проводила его взглядом и стала собирать разноцветные листочки.
– Что же, – она держала в руках всю кипу и словно взвешивала её. – Это отправляем в мусорное ведро?
– Ни в коем случае! – Полина резко села и забрала бумаги. – Сохраним. Не знаю, закончилась ли эта история, если да – выбросим накануне отъезда. А пока… пока я уберу это в сейф.
Леди Камилла пожала плечами.
– Как скажете. А теперь ответьте мне на один важный вопрос: не хотите ли вы завтра съездить в Венецию?
– М-м-м… В Венецию с целью или просто так погулять?
– Лично мне остро необходима новая шляпка. Это цель, – сдвинув брови, ответила Камилла. – А погулять мы можем, например, в галерее Академии. Или взять гондолу и покататься по каналам. Или отправиться на лодке на рыбный рынок и там пообедать.
– Тогда я предлагаю такой план: начать с покупок и отправить всё, что найдём нужного, сюда в отель. Потом взять гондолу, прокатиться по каналам, доплыть до рыбного рынка и пообедать. А уже после обеда отправиться смотреть картины. Принимается?
– Безусловно!
И они дружно рассмеялись, словно услышали слегка неприличную шутку.
***
Разумеется, Карл Оттоленги не стал бы исчезать, если бы не обстоятельства непреодолимой силы. Одно-единственное обстоятельство, зовущееся монсиньор Паоло Гвискарди. Магвестник от монсиньора прилетел буквально за несколько минут до обеда. Карл развернул его, прочитал и поморщился: все планы летели псу под хвост. Впрочем… похоже было, что Гвискарди и впрямь требовалось с ним встретиться, даже буквы в послании показались Оттоленги требовательными и нервными одновременно, даром что писал письмо секретарь.
«Уважаемый синьор, прошу вас прибыть в мой рабочий кабинет сегодня между четырьмя и пятью часами. Всецело ваш, Паоло Гвискарди, архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже». Размашистую подпись монсиньора, казалось, пришпиливала к листку бумаги его личная печать, лисья голова.
– Между четырьмя и пятью! – пробурчал Оттоленги, взглянув на часы. – Сейчас уже половина второго, и без обеда я с места не сдвинусь! Что за отпуск получается, ей-богу, вместо того, чтобы отдыхать и принимать процедуры, я ношусь, словно перекати-поле, занимаясь чужими делами! С другой стороны…
– С другой стороны, впереди год жизни в Венеции, это как минимум, – подсказал Майлз, аккуратно разглаживая письмо перед тем, как подшить его в папочку с надписью «монсиньор». – Стоит ли ради нескольких часов dolce far niente ссориться с одним из влиятельных лиц в городе?
– Да поеду я, поеду! И, кстати, ты со мной вместе, даже не думай, что останешься расслабляться у бассейна!
– Конечно, я с вами вместе, – Майлз успокаивающе обмахнул щёткой лацканы летнего пиджака, только что надетого Карлом.
В голосе его прозвучало «Куда ж ты без меня, чудак?», и Оттоленги это услышал так же явственно, как слышал фальшивую ноту в звучании оркестра. Он вздохнул и промолчал, как и всегда, потому что Майлз Вернер был абсолютно, омерзительно прав: жизнь великого певца без преданного секретаря
