Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская
– Даже очень, – серьёзно ответил Карл. – Это значит, что она участвует примерно в половине спектаклей афиши. Если так пойдёт дальше, она затмит славу многих оперных див.
Гвискарди чуть порозовел от удовольствия, и у Оттоленги снова промелькнула крамольная мысль: слишком уж заботится его преосвященство об этой девушке… «Не моё дело! – сурово оборвал он ненужные предположения. – У меня важный вопрос!».
Архиепископ отставил кофейную чашку и щёлкнул пальцами. Двери комнаты открылись, и двое мужчин в белых фартуках очень быстро ликвидировали следы трапезы, после чего с почтительным поклоном вышли.
– Итак, дорогой синьор Оттоленги, какой вопрос привёл вас ко мне?
– В общем-то, вопрос пустяковый, но он заинтересовал важного для меня человека. Вам ведь известен монастырь Великой Матери в Пральи?
– Разумеется. Виноградники, пасека, музей… Эта обитель находится под моим патронажем… вернее, не столько моим, сколько под патронажем архиепископа Венеции. Правда, я давненько не интересовался деталями, но, раз мне не докладывали, значит, всё идёт, как должно. Или нет? – и монсиньор послал взгляд из-под тяжёлых век.
– Этого я не знаю, – Карл постарался улыбнуться как можно простодушнее. – Мне просто любопытно, возможно ли в принципе банкротство монастыря? И если да, то кому оно было бы выгодно в данном случае?
Тут Гвискарди сложил пальцы на обширном чреве, обтянутом фиолетовым шёлком, пожевал губами, вздохнул…
– Это очень интересный вопрос, синьор. Очень. И, пожалуй, вот так сходу я на него и не отвечу, нужно подумать, посмотреть бумаги… Вы ведь сегодня не станете возвращаться на свои термы?
– Увы, монсиньор, – развёл руками Оттоленги. – Всё те же самые голосовые связки требуют ежедневных ингаляций, и тамошняя термальная вода просто идеально для этого подходит.
– Что же, тогда мой секретарь свяжется с вами, если у меня появятся какие-нибудь сведения, – в голосе Гвискарди появилась прохлада.
– Благодарю, монсиньор, – Карл встал и коротко поклонился.
Вышел он недовольный: полдник был и в самом деле отличный, но больше ничего полезного встреча не дала. Может быть даже наоборот – если внимание старого лиса привлёк монастырь, на который ранее не падал его пастырский взгляд, значит, главная просьба аббатисы не выполнена. Тайна не сохранена.
Он посмотрел на часы: начало пятого. Пожалуй, он ещё успеет заглянуть в канцелярию управления делами Terra ferma и кое-что уточнить…
В канцелярии Оттоленги проторчал до закрытия. Интересующие его документы, разумеется, были в архиве, и только громкое имя помогло ему их оттуда добыть. Громкое имя, и ещё небольшая взятка местной архивной крысе, длинноносому и тощему Гвидо Кростини, попросившему – и получившему! – несколько контрамарок на ближайшие спектакли «Ла Фениче».
Ну, зато он узнал то, что хотел. Оставалось лишь решить, куда полученные сведения ведут, и какие выводы можно из них сделать.
Итак, земли, на которых стоял монастырь Великой Матери в Пральи, на которых располагались монастырские виноградники и сады, принадлежали вовсе не обители. И не церкви. И даже не самой Серениссиме, сиятельной Венеции, наложившей львиную лапу на многое вокруг.
Они принадлежали семье Кандиано. Карл признался себе, что фамилию эту слышал когда-то, но не мог даже припомнить, в связи с чем. Какие-то всплывали в памяти давние истории – отравления, убийства, борьба за власть и золото, но никаких подробностей не сохранилось.
Оттоленги пожал плечами.
– Если бы эти земли принадлежали каким-нибудь Контарини, – сказал он сам себе, – так и вопроса бы не возникло. Даже пчёлы с монастырской пасеки летали бы так, как приказал глава рода. А раз вопрос возник, значит можно покопаться. Кандиано, надо же! Интересно, чью сторону держит это семейство?
И он направился в сторону причала возле площади Святого Марка, где терпеливо ожидали его Майлз Вернер и гондольер.
Гондола ходко шла по Гранд Каналу, за окном проплывали храм делла Салюте, галерея Академии, дворцы, а Карл всё пытался ухватить за хвост какую-то мысль, не дававшую ему покоя с момента беседы с монсиньором Гвискарди. Вернер покосился на босса и задавать тому вопросы не стал. Он давно знал, что в некоторых случаях синьора Оттоленги лучше не трогать. Дать проблеме настояться, так сказать.
Карл же перебирал в памяти каждую фразу, сказанную в Ка’Тре Фонтани. Спрятавшуюся мысль он поймал в тот момент, когда лодка свернула с простора Гранд Канала на значительно более узкую рио де Ка’Фоскари, миновала здание университета и ходко двинулась в сторону пьяццале Рома.
«Вопрос пустяковый, но он заинтересовал важного для меня человека, вот что я тогда сказал! – вспомнил Карл и недовольно поморщился. – Напрасно. Теперь старый лис непременно станет вычислять этого важного человека, и вычислит, конечно, он очень умён. Иногда даже слишком… – он зябко повёл плечами. – Ладно, слово не воробей, уже не вернёшь назад. Зато самому себе я теперь могу признаться, что мисс Майнд и в самом деле для меня чрезвычайно важна. Надо было дожить до моих лет, чтобы так внезапно вляпаться в медовую ловушку!».
Оттоленги откинул голову на потускневший пурпурный бархат и сцепил пальцы. Его секретарь насторожился: такая поза означала, что босс близок к принятию решения. Неужели решил не подписывать контракт с «Ла Фениче»? Ох, как это будет скверно! И репутацию не украсит: хоть оперным звёздам и положено демонстрировать некоторую взбалмошность, но именно, что некоторую. А отказ от согласованного контракта – это уже за рамками приличий. Да и надоело ему, Майлзу Вернеру, мотаться по градам и весям следом за знаменитым басом, сколько можно? Двадцать с лишним лет прошло с тех пор, как он, свеженький выпускник Оксфорда, пришёл на собеседование в апартаменты, которые Оттоленги занимал в Люнденвикском отеле «Карлтон». И не собирался он становиться нянькой при великом певце, а вот сложилось как сложилось…
И всё же, что Оттоленги ещё придумал? Хорошо бы пожить хоть годик, как люди, на одном и том же месте… Конечно, сыро в этом городе, жизнь странная, дорогая, и разбираться с клановыми взаимоотношениями до скончания века можно. Но ему-то что до вечной вражды между сильными мира сего? Его не всякий раз вообще замечают, и хорошо.
Майлз покосился на босса.
Сидит, смотрит в никуда, шевелит губами. Ну не может же он тексты арий повторять, он их все давным-давно знает наизусть! Эх, какая жалость, что ему, Майлзу, не досталось от богов ментальной магии! Вот бы прочесть сейчас мысли в этой голове, да и подправить
