Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов
Учёный кивнул в последний раз, взгляд его был твёрд и ясен:
– Я полностью осознаю это и обещаю, что всё будет выполнено безупречно. Ваши цели – это и мои цели. Они будут достигнуты точно так, как задумано.
Оба замолчали, погрузившись в созерцание ночного города. Впереди их ожидал долгий путь, полный риска, тайн и сложных решений. Но каждый из них ясно понимал, что другого пути нет. Власть, к которой они стремились, была слишком соблазнительна, чтобы от неё отказаться сейчас, когда она уже так близка.
Глава 6
Курносов утопал в бумагах, и связь с реальностью начинала рваться. Перед глазами мелькали отчёты и протоколы, с упрямой усмешкой прятавшие ту единственную деталь, которая могла вывести его из тупика. Следователь раздражённо отбросил очередной лист и глубоко вдохнул, собирая разбегающиеся мысли.
Тихий, подчеркнуто вежливый стук в дверь прозвучал так неожиданно, что Курносов вздрогнул. Он бросил на дверь недовольный взгляд и резко проговорил:
– Входите уже.
Дверь мягко открылась, пропуская оперативника, который двигался так, словно ходил по невидимым рельсам – чётко и без лишних эмоций. Едва слышно поздоровавшись, он сразу же протянул Курносову свежий отчёт.
– Пётр Иванович, появились новые данные по делу Панова.
Следователь недоверчиво взглянул на бумаги, чувствуя, как в груди вновь нарастает тревожное напряжение. За сухими словами оперативника он ясно улавливал нечто значительное, способное изменить расклад в этой странной истории.
– Ну, излагайте, – нетерпеливо сказал он.
– Вчера вечером, около половины шестого, Александр Панов встречался с женщиной в кафе «Юность». Личность установили – Мария Александровна Вертинская, помощница министра Шокина.
Имя министра прозвучало, словно кто-то невидимый активировал таймер до неизбежного взрыва. Этот отчёт не казался рутиной – в воздухе ощутимо запахло крупной бедой.
Курносов нахмурился, вспоминая образ Вертинской, и вопросительно взглянул на оперативника:
– Сколько длилась встреча? Как они вели себя? Характер разговора?
Оперативник спокойно продолжил, тщательно подбирая слова:
– Примерно час. Общались сдержанно и по-деловому. Панов держался уверенно, направлял разговор. Девушка нервничала, поправляла шарфик, перелистывала блокнот, но паники или желания уйти раньше времени не проявляла. Говорили тихо, старались не привлекать внимания.
Курносов внимательно слушал, просеивая каждое слово, выискивая малейшие нестыковки. Имя Вертинской, словно заноза, не давало ему покоя – недавно он уже слышал его, и связано оно было отнюдь не с чиновничьей рутиной.
Оперативник снова кашлянул, собираясь с мыслями, и добавил уже тише, подчёркивая важность:
– Пётр Иванович, есть ещё кое-что важное. Вертинская полностью идентифицирована. Это та самая девушка, которая была жертвой маньяка, в котором мы подозреваем Панова.
Эти слова резко и болезненно ударили Курносова, заставив его поднять взгляд и недоумённо уставиться на оперативника, будто перепроверяя услышанное. Следователь помнил дело слишком хорошо: холодный парк, бездыханное тело девушки, жестокие следы удушения, медицинские прогнозы без шансов на жизнь. Вертинская стала невозможной жертвой, выжившей вопреки всем прогнозам.
– Та самая? – переспросил он шёпотом, боясь, что ответ разрушит последнюю ясность.
– Именно, Пётр Иванович. Несколько месяцев в коме, врачи буквально вытащили её с того света, – подтвердил оперативник, неловко опустив глаза, словно извиняясь за то, что приходится напоминать столь неприятные детали.
Курносов тяжело вздохнул, пытаясь понять, во что превратилось дело. Жертва маньяка выходит из комы, занимает значимую должность и встречается с тем, кто едва не лишил её жизни, ведя с ним какие-то тайные разговоры в кафе. Хитрая игра, ловушка или настолько абсурдная случайность, что даже поверить сложно?
Следователь поднялся и подошёл к окну, задумчиво глядя на улицу, где спокойно текла московская жизнь, даже не подозревавшая о кипящих под её поверхностью интригах и опасностях. Курносов ясно осознавал – теперь это не просто уголовное дело, это схватка с высокими ставками, где цена ошибки – карьера, если не сама жизнь.
– Усилить наблюдение, – произнёс он резко, не оборачиваясь. – Каждый шаг, звонок, встреча – всё под контролем. Отчёты сразу мне, без задержек.
Оперативник коротко кивнул, ожидая дальнейших распоряжений, но Курносов ненадолго замолчал, мысленно взвешивая следующий шаг. Он чувствовал – отчётов и чужих глаз теперь недостаточно. За происходящим следовало смотреть лично, слишком многое стояло на кону, чтобы оставаться простым наблюдателем.
– Я сам подключусь к слежке, – повернулся он к оперативнику. – Продолжайте работать в усиленном режиме. Связь между Пановым и Вертинской беру на личный контроль. Это приказ.
Оперативник быстро кивнул, ощутив, что дело принимает совсем серьёзный оборот. Курносов же тяжело опустился в кресло, снова взял отчёт и задумался над тем, в какую игру ему предстоит включиться.
Это была уже не простая охота за преступником. Это был театр абсурда, в котором жертва и её предполагаемый убийца вдруг оказались партнёрами, а следователю, оставаясь за кулисами, приходилось искать того, кто дёргает за ниточки.
Курносов закурил, глубоко затянулся, чувствуя, как сигаретный дым прочищает голову, возвращая ясность и силы перед новой битвой. Дело, казавшееся изначально обычным, превратилось в опасную и запутанную игру, ставки в которой повышались с каждым новым поворотом.
Теперь следовало только двигаться вперёд и избегать ошибок. Его ожидали долгие ночи наблюдений, сомнения и тревоги, тот самый риск, без которого он давно уже не представлял своей профессии. Но он был готов к вызову – другого пути не было.
Курносов снова посмотрел на фотографию Вертинской, лежавшую рядом с делом. Чёрно-белое изображение молодой девушки с простым, серьёзным лицом на мгновение задержало его взгляд. Фотография была сделана ещё до трагедии – на ней Маша была целой и живой.
Следователь взял снимок в руки, внимательно рассмотрев девушку: глаза чуть прищурены, выражение спокойное, даже сдержанное, как будто она смотрела против яркого света. Лицо не модельное, простое и приятное, такое не сразу запомнишь, но сложно забыть потом.
В памяти вновь всплыли детали дела: вечер, лесополоса, тело девушки со следами жестокости. Судмедэксперты равнодушно перечисляли повреждения – изнасилование, удушение, множественные ссадины. Тогда почти никто не верил, что она выживет. Кома, отёк мозга, два месяца между жизнью и смертью. Медленное и мучительное возвращение. Врачи устало констатировали: «вытянули».
Он долго смотрел на фотографию, медленно проводя пальцем по её краю. Выжившая чудом девушка теперь сидела напротив Панова, подозреваемого в серии аналогичных преступлений, включая нападение на неё саму. Сидела спокойно, без страха, словно ничего и не было.
Что это – психологический слом, последствия пережитого или сложная комбинация, предусмотренная кем-то заранее?
Курносов вновь открыл папку, пробежался глазами
