Сказания о мононоке - Анастасия Гор
Сначала Кёко решила, что её разбудил звук, похожий на топот, как если бы мимо на лошади проскакал припозднившийся путник. Она полежала ещё немного с закрытыми глазами, надеясь снова уснуть, пока не поняла, что звук тот и не отдалялся, и не приближался, методично повторяясь снова и снова вместе с шорохом мелких камней и песка. Оба звука показались Кёко чересчур мягкими, складными и ритмичными, и примешивалось к ним что-то ещё – не то болтовня, не то шипение. Будто кошки за кустами мяукали.
«Кошки!»
Кёко сначала себе не поверила, когда поднялась тихонько со своего футона, оставив ивовый листок Аояги под подушкой, обошла сладко спящего в обнимку с кисэру Странника и, прокравшись ещё пару минут, высунулась из-за дзелькв. После встречи с ногицунэ она уже поняла, что шастать по лесу в одиночестве себе дороже, и всё же было в этих звуках что-то чарующее, какой-то зов, на который невозможно не откликнуться.
Её левый глаз ничего не видел, но правый даже в махровой серебрящейся ночи разбирал причудливые очертания, совершенно не похожие на людей. Ей пришлось высунуться ещё дальше, сделать ещё пару шажков в свет масляных фонарей, которые несла на себе слаженно движущаяся вереница, чтобы наконец разглядеть: то действительно никакие не люди! Массивные когтистые лапы, взъерошенные хвосты, острые морды с ушами и пушистыми кисточками на них, лоснящиеся шкурки самых разных окрасов – одноцветные и трёхцветные, пятнистые и полосатые, с аккуратными «рукавичками» и неаккуратными вкраплениями, больше похожими на лоскутные одеяла… Это были самые настоящие коты. Некоторые из них шли, как вполне обычные, на четырёх лапах, только ростом человеку по пояс, а некоторые – прямо на двух лапах и ростом уже со всего человека. Обряженные в шёлковые хитоэ[79], каких порой не находится в сундуках даже у высокородных господ; в широкие и ажурные пояса, в гэта и плоские зори, в юкаты и шляпы, надвинутые на розовые носы с длинными, похожими на струны бивы, усами.
Друг за другом все они шли по тропе дзельквовой рощи, по которой ещё днём пробирались и Кёко со Странником, и то было действительно настоящее шествие – котов двадцать, тридцать, а то и все пятьдесят!
«Нет, не просто коты. Это бакэнэко и нэкомата».
И впервые за месяц бубенцы на её красно-жёлтом поясе, как назло, предупреждающе зазвенели.
– Человечек? – мгновенно услыхали звон все пятьдесят котов. – Ох, смотрите, здесь человечек!
– Что ты делаешь тут совсем одна в поздний час, человечек?
– Хочешь пойти с нами, человечек?
На неё уставилась минимум несколько дюжин глаз – жёлто-янтарных, рубиново-красных, хризолитово-зелёных и все, как один, с узкими, лентовидными зрачками. Шествие резко замедлилось. Кёко не знала, что удивило её больше – само появление демонических кошек в столь поздний час и в столь необычном для них месте или же то, как часть из них, раскачивая фонарями на серповидных когтях и в соломенных касах, вдруг воодушевлённо ринулись к ней. Уже спустя секунду её обступили со всех сторон, и пускай Кёко прямой угрозы от них не чувствовала, бубенцы на её поясе тревожно звякнули снова.
– Как тебя зовут, человечек?
– Тише, тише, ты её пугаешь, рыжий!
– А ты мне весь хвост уже отдавил, осторожнее, ш-ш-ш!
Бакэнэко от нэкомата Кёко отличала плохо. Знала лишь, что первые умеют превращаться в полноценных людей – словом, оборотни, подобные кицунэ. А вторые же как люди всегда на двух лапах ходят, говорят и быт ведут, будто люд они и есть, но второй личины притом не имеют. Зато хвоста у них аж два, поэтому, если верить слухам, они сильнее. Те, кто обступил Кёко, именно на нэкомата и походили больше всего. И вилось вокруг неё не три хвоста – хотя перед ней стояли три ёкая, – а сразу шесть. На них, изогнутых крючком, тоже висели фонари, и свет от них плясал на дзельквах вокруг тропы безобразными беззубыми тенями. Кёко почти ничего не видела из-за него и толкавших друг друга кошачьих морд, скалившихся в неестественной для животных улыбке. Рядом обломились несколько веток азалии и малины: коты раздвинули их, пытаясь протиснуться к Кёко поближе, и она непроизвольно попятилась.
– Ну так что, пойдёшь с нами? – спросил рыжий кот.
– Извините, – проблеяла Кёко. – Но я не…
– Смотри-смотри, с нами и другие человеки есть! – Полосатый кот с порванным до основания ухом махнул фонарём куда-то в конец шествия, где между двумя нэкомата в розовых косоде и цветочных венках действительно брела пара молодых розовощёких купцов; смеющихся, весёлых, трущихся о кошечек, ведущих их; с початой бутылкой саке и роняющих на землю дорожку из дурно пахнущих капель.
– Давай же, человечек! Пошли, пошли с нами!
– Добрый вечер.
Трое ёкаев пушистой волной отхлынули назад, когда перед ними, возле Кёко, появился ещё один. Сонный, взлохмаченный, но так, что невооружённым глазом этого не заметишь – поймёшь только если оставлял его сопящим на своём футоне и точно знаешь, что он спал. Странник ненавязчиво раскрыл перед кошачьими мордами свои пурпурные рукава, словно отгонял их подальше, как назойливых мух, и таким образом загородил собой Кёко. Коты и вправду отступили, но не ушли. Узкие зрачки расширились, уши задёргались, носы – тоже. На Кёко они так не реагировали, а от Странника у них даже на груди шерсть встала дыбом. По очереди от них раздалось сначала мяуканье, потом – фырканье, а затем: «Лис, лис, это лис! Терпеть не могу лисов! От них пахнет как от псины». И двое умчались прочь, нырнули обратно в мурлычущее шествие, продолжавшее течь вдаль по тропе. Остался лишь один нэкомата, не спохватившийся вовремя и теперь вынужденный говорить за всех.
– Куда вы путь держите? – спросил его Странник и рукой отодвинул Кёко ещё дальше за спину. Покачнувшись от этого, она едва не упала.
– Во дворец императрицы нашей, императрицы кошек! – ответил ему кот в широкую серую полоску, вернее, промурлыкал. Ещё бы немного, и совсем бы его речи было не разобрать, настолько отличалась она от человеческой. – Танабата же завтра! Хоси мацури, любимый праздник нашей госпожи. Небесная кошка связывает свой хвост с лесным котом-охотником. Не желаете, случайно ли, отправиться во дворец вместе с нами и стать на празднике почётными гостями?
– Нет, случайно, не желаем, – ответил Странник резко и ещё раз отпихнул назад Кёко, попытавшуюся высунуться из-под его рукава. «Да сколько можно?!» – Хорошо вам добраться до дома!
Кот раздражённо поморщился – насколько коты вообще могут морщиться, – вильнул недовольно хвостом, отчего едва не разбил о дерево фонарь, и, не пожелав
