Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Я проверила все, как мне говорили. Мой кристалл висел у меня на шее, линия жизни была закреплена. Держа в руках кровь подруг, я закрыла глаза и выдохнула. Я вдохнула прохладу песков и немного отдалилась от Малина, чтобы выйти из-под его защиты. Отныне все этапы перековки ножа Чародея я буду проходить сама, хоть и держа его за руку.
Я отошла от завесы, оставив между нами небольшое пространство, и встала на колени. Кожа словно растворялась в песке, как будто здесь, так близко к концу, уже нет различий между пустыней и мной. Я не думала о том, что надеть сегодня вечером, но Смерть окутала меня бледно-серебристым светом звезд. Юбки разметались по темно-серому песку и сверкали, как полная луна. Отчего-то мне показалось уместным, что в этой главе моей истории я одета как сказочная Терновая королева. Из таких штрихов складываются легенды. Я задумалась: а что, если однажды какая-нибудь маленькая терновая ведьма прочтет истории обо мне и моих друзьях на страницах книги? И воздаст ли должное реальности цветная вклейка?
Я провела пальцем по песку вокруг себя, и поток магии поджег этот круг. В Жизни я не умела разводить огонь, но здесь и сейчас я могла бы поджечь даже дождь, который начинал накрапывать.
Капли дождя вращались вокруг меня. Они превратились в полупрозрачный купол из воды, который навис надо мной и над кругом из пламени. Внутри него я оставалась совершенно сухой, а огонь продолжал гореть. Я представила себе, как в песке появляются углубления, и от одной мысли возникли четыре маленькие дырочки. Прошептав слова благодарности, я взяла по очереди каждый из четырех пузырьков, сломала их пополам и вылила из них в ямки рубиново-красную кровь.
Затем я засыпала их песком, чтобы закопать ведьмину кровь. Прижав их сверху руками, я принялась молиться. Я молилась Темной Матери, которая создала всех нас и сплела наши линии жизни из сияния звезд и солнечного света. Так я указывала расти каплям крови в песке. Я молилась Чародею, чтобы он принял магию крови и капли затвердели. Я молилась самой Смерти, чтобы она приняла наше подношение. Магия вытекала из моих ладоней в песок. Дождь прекратился. Огонь угас. Песок под моими пальцами задрожал и замер. Дело было сделано.
Я крепко зажмурилась и приподняла ладони; под ними, прямо у моих ног, лежали на песке четыре идеальных кристалла. Я с благоговением смотрела на них. Как бы мне ни хотелось верить, что это сработало бы, сколько бы картинок с кристаллами других ковенов я ни видела в книгах, это… увидеть радугу сверкающих кристаллов в полумраке Смерти…
Это было невозможно, но прекрасно.
Вместе с этими кристаллами у всех нас появились возможности и надежда на спасение жизней – возможно, даже жизни моего отца.
Кристалл Беа был желтым. Рудная магия кружилась золотым вихрем, а внутри ярко сияла. У Эвелин кристалл был алым, и в середине горел огонь. Казалось, целая гроза поместилась внутри сапфирового кристалла Гейл. А приливная магия Сибиллы выглядела как водоворот в стремительном потоке, заключенный внутри изумруда.
То, что настолько маленькие предметы имели столь великую силу, превосходило мои самые невероятные фантазии. А ведь у меня уже с пяти лет был кристалл.
Малин нежно похлопал меня по плечу, а затем протянул мне четыре бархатных мешочка и четыре шелковых квадрата. Вышивка Алисы окаймляла шелк. На ней были изображены миниатюрные цветы радужных оттенков самоцветов. На мешочках она также вышила имена: оттенки шелковых нитей подходили под цвет кристаллов.
Я медленно брала каждый кристалл квадратом шелка, чтобы он не касался кожи, и тщательно его заворачивала, а затем надежно паковала в мешочек и туго завязывала его сверху ленточкой. Затем я положила их в карман и позволила Малину помочь мне встать.
– Что дальше? – спросила я, глядя на завесу. Я еще не готова вернуться в Холстетт. Не готова распрощаться с пустыней, особняком и песками. И с Малином.
Он отвернул меня от завесы. Коснулся пальцами бражника, вытатуированного на моем плече.
– Пенни, – сказал он. – Ты любишь танцевать?
– Люблю что?
Я взглянула на него и заморгала, совершенно сбитая с толку. Его улыбка была такой теплой, такой искренней…
– Хочешь потанцевать?
Я покраснела, вспомнив наш поцелуй в библиотеке на вершине кристалла, погребенного в глубинах нашего мира. Кровь забурлила, а сердце учащенно забилось, хотя здесь такого категорически быть не могло. Но я его в этом не винила: еще немного, и я утону в бездонных серебряных глазах Малина.
– Здесь?
– Возвращайся домой, Пенни. Потанцуй со мной под звездами.
Он наклонился ближе и понизил голос, хотя вокруг никого не было.
– Или, если хочешь, я покажу тебе свою башню.
– Какую еще башню? Это эвфемизм?
– Ту, у которой наверху флаг! – рассмеялся Малин. – Если бы я предлагал тебе нечто подобное, я бы придумал что-нибудь куда более романтичное.
– Значит, ты ко мне не подкатываешь?
Я приподняла бровь и притворилась, что расстроилась. Он снова хохотнул, но на этот раз выразительнее, и не стал ничего отрицать.
– Всего одна восхитительная ночь?
– Все ждут нашего возвращения.
Он издал низкий гортанный стон и тяжело выдохнул.
– Так пусть подождут, Пенни.
Я кивнула и посмотрела на серые просторы пустыни. Я ждала, когда там появится особняк, не в силах взглянуть на него.
– Малин… мне страшно.
– Знаю, – ответил он убийственно нежно. – Мне тоже.
Я поднесла пальцы к щекам и провела ими по прохладной металлической маске, которую вплавили мне в кожу.
– Я боялась так долго, что уже забыла, каково это – жить без страха. Даже когда позолота действовала на меня, я все равно боялась. Просто этот страх накрыла абсолютная пустота и подавила его. Я знала, что чего-то боюсь, страх никуда не делся, но мне было к нему не прикоснуться и никуда от него не убежать. Я хотела бы забыть все плохое и забыть свой страх, хотя бы ненадолго.
– Я помогу тебе с этим, – сказал он, сжав мою руку. – Если ты мне позволишь?
Я крепко зажмурилась, кивнула и открыла глаза. Вместе с Малином мы точно так же, как в течение множества ночей, пошли через пустыню в сторону подъемной решетки. За черными каменными стенами танцевал на ветру потрепанный флаг.
Особняк снова был цел, совершенен и наполнен волшебством. Этим вечером гостиная почернела. Темные бархатные шторы обрамляли окно,
