Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов

Варвара глубоко вздохнула, словно с трудом возвращаясь к пережитому, и начала говорить ровно и последовательно:

– Всё произошло внезапно, хотя, возможно, тревожные сигналы появлялись и раньше, просто мы их не замечали. Сначала сверху приходили странные распоряжения, мелкие указания, казавшиеся бессмысленными. Я списывала их на бюрократию и усталость начальства. Затем исчезли важные документы, пропали данные, которые считались строго секретными. Мы не сразу осознали масштабы и не поняли, что против нас ведут тонкую и опасную игру.

Она сделала короткую паузу и продолжила чуть тише, с напряжением:

– Потом арестовали Виталия. Без объяснений, без предъявления обвинений – просто забрали, как преступника, хотя он был самым преданным делу человеком. Тогда я окончательно поняла: нас предали, внутри отдела давно действовали агенты Соловьёва, чьей задачей было уничтожить нас изнутри. Сейчас я знаю, что они идут и за нами. Но я обещаю вам, пока у меня есть силы, сделаю всё, чтобы поддерживать работу установки до последнего момента. Я дам Маше время, которого должно хватить, чтобы исправить всё.

Курносов внимательно слушал её, не упуская ни одной детали. В его взгляде смешивались горечь, гнев и бессилие, но он понимал, как важно сейчас сохранять контроль над собой:

– Значит, теперь нам остаётся только ждать и верить в успех Маши? Это всё, что мы можем?

Варвара посмотрела на него с сожалением и в то же время с твёрдой уверенностью:

– Да, Пётр Иванович, это всё, что нам остаётся. Время на исходе, но я обещаю, пока у меня остаётся хоть капля сил, я не позволю никому помешать процессу. Мы должны верить, что она справится и сможет исправить наши ошибки, вернуть то, что мы потеряли. Вы знаете её лучше всех. Она сильная и умная девушка. Если кто и может выполнить эту задачу, то именно она.

Курносов молча кивнул, мысленно повторяя эти слова, как молитву, последнюю надежду, способную рассеять непроглядный мрак, поглотивший их обоих.

Глава 21

Маша медленно открыла глаза, и мир осторожно закачался перед ней, словно оказался затоплен мутной водой. Сначала поплыли размытые силуэты знакомой комнаты, затем стали проявляться контуры предметов: чуть пожелтевшие обои, старенький сервант, уставленный фарфоровыми фигурками с наивными улыбками, будто насмешливо приветствующими её нежеланное возвращение.

Воздух комнаты, как и раньше, был пропитан удушливой смесью духов и пыли, и этот запах вызвал у Маши приступ тошнотворной тревоги. Тело казалось тяжёлым, почти деревянным, и самым мучительным было осознание, что оно не её – это чужое, израненное тело Вертинской, куда она вернулась, чтобы исправить собственные ошибки.

Маша осторожно села на край кровати, упёрлась ладонями в матрас и с усилием подавила подкатывающую тошноту. Пространство слегка колебалось, словно издевалось над её шатким состоянием. Всё вокруг, от потёртого паркета до пожелтевших занавесок, напоминало о чужой жизни, которую ей вновь предстояло прожить.

Воспоминания возвращались вспышками, резкими, как удары: министр Шокин приглашает её на дачу, а она, ощущая тяжёлый, требовательный взгляд Панова, покорно соглашается, не решаясь отказать. В груди вспыхнула паника – именно та поездка стала роковым шагом, изменившим всё и сломавшим жизнь многим людям.

Её руки покрылись холодным потом, дыхание стало частым и поверхностным. Мысль была одна: срочно отменить поездку, пока судьба не замкнула вокруг неё смертельную ловушку.

С трудом поднявшись, Маша ухватилась за спинку кровати и подошла к столику с чёрным дисковым телефоном, мрачным и тяжёлым, будто специально созданным для подчёркивания её безысходности. Сердце стучало в горле, руки дрожали так, что ей пришлось зажмуриться, чтобы успокоиться.

Она набрала номер, отпечатанный в чужой памяти так глубоко, что Маша даже удивилась, откуда знает его. Каждый гудок казался невыносимо долгим, и, наконец, трубку поднял удивлённый и слегка холодный голос министра:

– Да, я слушаю.

Маша с трудом выговорила каждое слово, осторожно, с паузами, боясь разорвать хрупкую нить доверия:

– Александр Иванович, это я, Маша… Простите за столь ранний звонок. Я совсем плохо себя чувствую и, к сожалению, никак не смогу сегодня поехать с вами на дачу.

Пауза была короткой, но напряжённой, и Маша отчётливо представила нахмуренное лицо министра:

– Очень жаль, Мария. Что с вами? Вы вызывали врача?

Голос звучал строго, с деликатным оттенком недовольства.

– Нет-нет, ничего серьёзного, просто сильная головная боль и слабость. Думаю, к завтрашнему дню пройдёт. Просто не хотелось вас подвести, – поспешно добавила она.

– Хорошо, Мария. Не стоит рисковать здоровьем. Отдыхайте и выздоравливайте, – произнёс он спокойно, но без особой теплоты.

– Спасибо вам большое, Александр Иванович, и простите ещё раз, – с облегчением выдохнула Маша.

– Всё в порядке. До свидания.

Повесив трубку, Маша какое-то время стояла неподвижно, крепко сжимая холодную трубку, боясь отпустить и вновь оказаться у бездны. Но наконец-то решившись, осторожно вернула её на рычаг, закрыла глаза и опустилась на старенький стул. Впервые за долгое время в груди разлилось непривычное чувство облегчения, вытесняя страх и тревогу, освобождая место для едва ощутимой надежды.

Тишина комнаты нарушалась лишь отдалённым уличным шумом, словно мир за окном продолжал жить привычно, не замечая произошедших перемен. Маша глубоко вздохнула, отпуская последние сомнения, и открыла глаза. Теперь оставалось только ждать шанса, который она пообещала себе больше не упустить.

Маша стремительно поднялась, стараясь справиться с внутренним напряжением. Решение немедленно поехать к Курносову, чтобы рассказать всю правду, казалось окончательным и правильным. Сборы заняли несколько минут, одежда сопротивлялась неловким движениям, а отражение в зеркале выглядело незнакомым, словно внутренние изменения преобразили её внешность.

Закрыв дверь, она почувствовала холодок на спине, словно кто-то незримо наблюдал за ней. Оглянувшись, убедилась, что площадка пуста, и напомнила себе не поддаваться панике.

На улице воздух был сырым и прохладным после дождя, прохожие выглядели равнодушными и чужими. Она подняла руку, ловя такси, и вскоре к ней медленно подъехала старая «Волга».

Водитель, пожилой мужчина с цепким взглядом, вопросительно приподнял бровь, выглянув из слегка опущенного окна:

– Куда едем, девушка?

– Большая Полянка, пожалуйста, – торопливо произнесла Маша, с трудом скрывая волнение. – Если сможете быстрее, буду вам очень признательна.

Мужчина спокойно кивнул, дождался, пока пассажирка устроится на заднем сиденье, и плавно тронулся с места. Напряжение медленно отпускало Машу, сменяясь глухой, тягучей усталостью. В салоне пахло сигаретами и сыростью, но это почему-то успокаивало, даря ложное, хрупкое чувство безопасности.

– Что-то вы сильно взволнованы, – негромко заметил водитель, поглядывая на Машу через зеркало. – Случилось что?

Она немного растерялась от его прямоты, но ощутила неожиданное желание высказаться хоть кому-то, пусть даже незнакомцу. Осторожно вздохнув, Маша ответила, старательно подбирая слова:

– Просто очень важная встреча. Наверное,