Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген
Вместе с десятком других агентов, по большей части мужчин, Деррон приступил к подготовке. Им предстояло работать поодиночке или парами, наблюдая за Винченто в самые критические дни его жизни – перед судом и во время процесса. Каждого агента засылали в прошлое на пару дней, а потом меняли на нового. Чен Эмлинг, теперь уже капитан, стал напарником Деррона. Им предстояло посменно наблюдать за Винченто, почти не пересекаясь друг с другом. Эмлинг должен был играть роль странствующего монаха, которых во времена Винченто тоже хватало. Большинство их не отличались дисциплинированностью и благочестием.
Программа подготовки была весьма напряженной. Началась она с хирургического вживления передатчиков в челюсть и кости черепа. Это позволяло каждому агенту поддерживать контакт с сектором, не бормоча вслух и не таская на голове шлема.
Кроме того, следовало освоить речь и манеры того времени, запомнить ряд событий, о которых говорили в те дни, и забыть другие, которые должны были произойти в ближайшем будущем. Научиться пользоваться средствами связи и оружием. И все это за несколько дней!
Усталый и полностью сосредоточенный на обучении, Деррон почти без удивления отметил, что Лиза стала сотрудницей Сектора операций во времени. Там было немало таких тихих девушек, которые передавали приказы и информацию дежурным, а также операторам андроидов или живым агентам, отправленным в прошлое.
Теперь у Деррона почти не было свободного времени, и он не старался урвать минутку, чтобы поговорить с Лизой. Мысль о том, что скоро он снова окажется в Ойбогге, заслонила все остальное. Он чувствовал себя как человек, отправляющийся на свидание со своей единственной любовью. И по мере того, как тени прошлого оживали, все живые люди вокруг него, включая Лизу, делались похожими на персонажей сновидения.
В один прекрасный день, когда они с Эмлингом сидели на складных стульчиках в коридоре третьего яруса, отдыхая в перерыве между поведенческими тренингами, проходившая мимо Лиза остановилась.
– Деррон… Мне хотелось бы пожелать тебе удачи.
– Спасибо. Присаживайся, если хочешь.
Она села. Эмлинг сказал, что слегка разомнет ноги, и удалился.
– Деррон, – сказала Лиза, – мне не следовало обвинять тебя в гибели Мэтта. Я знаю, ты не хотел его смерти и она причинила тебе не меньше боли, чем мне. Это не твоя вина… – Она говорила как человек, потерявший в бою одного из своих друзей. А не как тот, чья жизнь разрушена из-за смерти возлюбленного. – У меня, конечно, были свои проблемы – ну, ты знаешь, – но это не оправдание. Мне не следовало так говорить. Я просто не понимала тебя… Извини.
– Да ничего, все в порядке. – Деррон неловко поерзал на стуле, сожалея о том, что Лиза так изводит себя. – На самом деле я… Понимаешь, Лиза, я надеялся, что между нами может быть… кое-что. Боюсь, не все, что может быть между мужчиной и женщиной, но все-таки что-нибудь хорошее…
Она отвернулась и слегка нахмурилась:
– Я испытывала подобное чувство к Мэтту. Но мне всегда казалось, что этого мало…
– Понимаешь, – торопливо продолжал Деррон, – относительно чего-то необыкновенного и вечного… у меня это уже было. Когда-то. И я все еще никак не могу расстаться с этим – ты, наверно, заметила. Извини, мне надо идти.
Он вскочил и поспешил в учебный кабинет, хотя знал, что Эмлинга и прочих наверняка еще нет на месте.
Когда наступил день заброски, костюмеры обрядили Деррона в слегка поношенную, но прочную одежду, какую полагалось носить состоятельному ученому дворянину, путешествующему вдали от дома. Его снабдили едой и фляжкой бренди. В кошелек положили умеренное количество тогдашних монет, золотых и серебряных, и поддельное кредитное письмо столичного Имперского банка. Правда, предполагалось, что много денег ему не понадобится: он не должен был ехать в Священный Град. Но кто его знает…
Чену Эмлингу выдали серую рясу, потрепанную и грязную. Денег ему не дали, поскольку он изображал нищенствующего монаха. Чен полушутливо попросил снабдить его хотя бы игральными костями: мол, он будет не первым монахом, промышляющим подобным образом. Но командующий заявил, что подобная экипировка выглядит несколько экстравагантно для духовного лица, даже во времена Винченто, и отклонил просьбу.
Деррон и Чен повесили на шею довольно корявые на вид деревянные клинья. Священные символы отличались друг от друга, но оба были достаточно большими, чтобы спрятать миниатюрный коммуникатор, и при этом достаточно уродливыми, чтобы ни у кого не возникло искушения их своровать. Если бы кто-нибудь из современников Винченто поинтересовался, зачем Деррону такой огромный клин, тот должен был отвечать, что это подарок жены.
В арсенале, расположенном на третьем ярусе, Одегарду и Эмлингу выдали тяжелые дорожные посохи – куда более грозное оружие, чем могло показаться на первый взгляд. Всем агентам давали такие посохи или что-нибудь другое, безобидное на вид. Забрасывать их должны были с перерывом в полминуты – разумеется, по современному исчислению. В прошлом же они должны были оказаться в разных местах и в разное время.
Подготовка к миссии была слишком поспешной, и каждому агенту уделялось слишком много внимания, чтобы они успели как следует перезнакомиться. И тем не менее в последние минуты перед заброской, когда агенты, выряженные, как на маскарад, желали друг другу удачи и доброй охоты на берсеркеров, на третьем ярусе царила атмосфера шутливого товарищества.
Деррон почувствовал это. Ему пришло в голову, что у него снова появились друзья среди живых. Агенты выстроились по порядку, и Деррон спокойно занял свое место, глядя вперед поверх макушки невысокого Чена Эмлинга, прикрытой серым капюшоном.
Эмлинг обернулся.
– Ставлю пять против десяти, – прошептал он, – что я непременно увязну в грязи по самое интересное место! По крайней мере, приземлюсь не на дорогу, это уж точно.
– Я не играю, – машинально ответил Деррон. Начался отсчет. Колонна двинулась вперед. Агенты исчезали один за другим. Эмлинг отпустил напоследок очередную шуточку, которой Деррон не расслышал, и тоже исчез.
Наступила очередь Деррона. Он шагнул в переливавшийся, как ртуть, круг…
Темнота. Первым, что он почувствовал, было незабываемое ощущение открытого пространства, которое ни с чем не спутаешь. Легкий ветерок, мелкая морось и тишина, лишенная каких-либо отзвуков. Он был совершенно один. Значит, его появление прошло незамеченным. Хорошо.
