Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген
– Любому разумному человеку этого будет вполне достаточно.
– Вот именно, Наместник. Но, как я писал Винченто, пока нельзя наверняка утверждать обратное, мы не имеем права отвергать наши традиции и заменять натужными толкованиями то, что прямо и отчетливо сказано в Священном Писании. – Голос Белама постепенно нарастал, обретая ту мощь, с которой он, должно быть, звучал на суде. – Мы – служители Храма, и наш священный долг перед Господом – поддерживать правду, которая проповедуется в Писании. То, что я пятнадцать лет назад писал Винченто, остается в силе и поныне: мне так и не представили убедительного доказательства того, что Земля, по которой мы ходим, вертится. И потому я не могу поверить, что подобные доказательства существуют!
Наместник уселся в кресло. Его лицо смягчилось. Он решительно хлопнул ладонями по резным подлокотникам.
– Тогда наше решение таково: вы и все прочие Защитники должны начать разбирательство. – Поначалу Набур говорил с сожалением, но постепенно в нем заново начал разгораться гнев, хотя и не такой грозный, как поначалу. – Мы не сомневаемся, что он может быть уличен в нарушении вашего запрета. Но, поймите, мы вовсе не жаждем подвергать эту заблудшую овцу суровому наказанию. – (Белам с благодарностью поклонился.) – Мы милосердно предполагаем, – продолжал Набур, – что он не имел намерения нападать на Веру и оскорблять нашу особу. Он всего лишь твердолоб, упрям и несдержан в спорах. И, увы, ему недостает смирения и чувства благодарности! Ему следует внушить, что он не может выставлять себя высшим авторитетом во всех делах – светских и духовных… Он ведь, кажется, пытался учить вас теологии?
Белам кивнул, подумав про себя, что ему не следует упиваться грядущим унижением Винченто.
Но Набур все еще не желал покончить с этим вопросом.
– Право же, я готов его проклясть! Ведь в прошлом мы сами были в числе первых, кто восхищался его достижениями. Мы давали ему частные аудиенции – много часов. Мы проявляли к нему большее расположение, чем ко многим принцам! Прежде чем взойти на этот трон, мы сами однажды выпустили хвалебное сочинение в его честь! А как он нам отплатил?
– Я понимаю вас, Наместник…
– Я вижу, вы, полковник Одегард, просите заслать вас в определенное время.
Майор Лукас говорил, не выпуская из зубов сигары, но при этом держался вполне официально. Когда-то они частенько выпивали вместе с Дерроном, и теперь Лукасу, выступавшему в роли экзаменующего психолога, было не так-то просто взять верный тон. Будь он близким другом Деррона, он бы, наверное, вообще отказался его экзаменовать. Но у Деррона, похоже, не осталось близких друзей… Чен Эмлинг? Бывший одноклассник, но никак не закадычный друг…
Лукас выжидающе смотрел на Деррона.
– Да, – несколько запоздало ответил Деррон.
Лукас пожевал свою сигару:
– Те два дня, которые Винченто должен провести под Ойбоггом по пути в суд, ожидая, пока не спадет вода в реке… У вас есть особые причины, чтобы просить отправить вас именно в это время?
Причины, разумеется, были. Но Деррон не пытался облечь их в слова даже в разговоре с собой и уж, конечно, не собирался делать этого сейчас.
– Просто я хорошо знаю местность. Я когда-то отдыхал в тех краях. Одно из тех мест, которые за последние триста-четыреста лет практически не изменились…
Конечно, город Ойбогг вместе с собором, как и все прочие сооружения на поверхности планеты, ушли в небытие. Просто Деррон когда-то отдыхал там вместе с той самой девушкой, и все… Он поймал себя на мысли, что напряженно подался вперед, и заставил себя откинуться на спинку кресла и немного расслабиться.
Щурясь и глядя сквозь сигарный дым, майор Лукас принялся рассеянно перебирать бумаги, лежавшие на столе, и внезапно задал вопрос на засыпку:
– Есть ли у вас особые причины, чтобы сделаться агентом?
Деррону тут же вспомнились Мэтт и Эй – два человека, которые постепенно сливались для него в одну царственную фигуру. Этот героический образ, удаляясь, выглядел все более объемным – так в былые дни, на поверхности, оставшаяся позади гора становилась все выше, по мере того как от нее отъезжали все дальше.
Но эта причина – из тех, о которых не говорят вслух, чтобы не показаться напыщенным.
Деррон снова заставил себя откинуться на спинку кресла.
– Ну, как я уже говорил, я неплохо знаю тот период. И, полагаю, смогу хорошо выполнить эту работу. Как и все прочие, я мечтаю о победе в этой войне… – Черт, он все-таки заговорил о высоких чувствах! Лучше обратить все в шутку… – Разумеется, я мечтаю о славе, о великих свершениях – короче, делаю карьеру. Этого достаточно?
– Достаточно? – Лукас угрюмо пожал плечами. – Я вообще не знаю, зачем мне полагается задавать такие вопросы. Почему люди стремятся стать агентами? – Он собрал бумаги в аккуратную стопочку. – И еще одно, полковник, прежде чем я окончательно приду к выводу, что вы годитесь в агенты. Как вы относитесь к религии?
– Я не набожен.
– А в целом?
«Расслабься, расслабься!»
– Ну, откровенно говоря, я полагаю, что боги и храмы выдуманы для людей, которые нуждаются в костылях. Мне пока что удается обходиться без них.
– Понятно. На мой взгляд, это вполне здоровое отношение. Посылать во времена Винченто человека, который подвержен идеологической горячке, может быть опасно. – Лукас виновато развел руками. – Вы, как историк, лучше меня должны понимать, что та эпоха буквально кишит всякими догмами и доктринами. Вся энергия современников Винченто уходила на религиозные и философские споры.
Деррон кивнул:
– Понимаю. Вам не нужны фанатики какого бы то ни было толка. Ну, лично меня нельзя назвать воинствующим атеистом. Моя совесть позволит мне играть любую нужную роль. – Не слишком ли много он говорит? Впрочем, этого не обойти – ему необходимо отправиться туда… – Если понадобится, я могу быть неистовым святошей и плевать в лицо Винченто.
– Да нет, вряд ли от вас потребуют чего-нибудь подобного. Ну что ж, Деррон, все в порядке. Вы приняты.
Деррон постарался не выказать слишком большого облегчения.
В секторе решили, что он больше всего подходит для роли странствующего ученого. Ему дали имя Вальцей
