Выживший - Павел Барчук
Побочным эффектом стала моя фантастическая для обычного человека живучесть и некоторая… назовем это регенерацией. Раны заживают теперь очень быстро. Есть ощущение, что меня вообще сложно убить. По крайней мере, ни одна тварь на Арене так и не смогла этого сделать.
Кинул куртку в сторону и занялся обустройством своего временного жилища. Для начала разжег костер из обломков деревянных поддонов в ржавой бочке. Тело требовало тепла.
К счастью, на полу обнаружил несколько старых коробков спичек, почти полностью промокших. Видимо, в промзону иногда наведываются подростки. Или такие же отбросы общества. С помощью этих спичек, при неимоверном терпении и упрямстве, мне удалось добыть огонь.
Пламя отбрасывало на стены уродливые, пляшущие тени, его тепло казалось благодатью. Согревшись рядом с огнем, я наконец приступил к изучению того, что удалось пронести с собой.
Первый артефакт — Браслет Путника на моей щиколотке. Тонкое серебристое кольцо, на вид хлипкое, но холодное и негнущееся, как самая крепкая сталь. Он не имел застежки, сидел на ноге так, будто его присобачили намертво.
Я снял его с подыхающего Хранителя Врат перед тем, как совершить переход.
Браслет скроет мою сущность от проклятых взоров магов. Пока он на мне, я невидим для них. Более того, он в принципе может делать человека невидимым. Не буквально, конечно. Это невозможно. Но, стоит отдать определенную команду, и окружающие просто перестанут замечать меня.
У браслета имелись еще какие-то возможности, я не успел узнать весь список. Хранитель Врат категорически не желал быть паинькой и упорно противился моему желанию совершить переход. Поэтому мне пришлось его убить. А мертвые не умеют разговаривать. Даже маги. Ну ничего. Разберемся опытным путем.
Единственное, что знаю наверняка: магические артефакты — это подарочки с сюрпризом. Они работают на той энергии, которую излучает носитель. То есть, по сути, пьют жизненную силу. Так что пользоваться ими надо с умом, только в случае крайней необходимости.
Второй артефакт — деревянный свисток на цепочке. Диксон называл его «Сучья свистулька». Эта штуковина выглядела простой, как три копейки. Очень похожа на самодельную детскую игрушку. Однако стоит поднести его к губам, и воздух начнет дрожать, а в ушах появится еле слышный звон. Диксон говорил, что свисток может «заглушить» любые чары.
Диксон — мой единственный почти что приятель в Изначальном граде. Он занимался в замке Лорда Риуса всевозможными магическими экспериментами. Типа ученого.
Наверное, после моего побега он заметил пропажу свистка. Увидел, что артефакт исчез. Испытываю ли я чувство стыда за то, что воспользовался его хорошим ко мне отношением? Конечно, нет. Ненавижу магов. Всех. Просто Диксона чуть меньше остальных.
И третий, самый главный артефакт — Ключ от Всех Дверей. Здесь всё очень непросто. Ключ является частью меня. Лорд Риус вшил его в мое тело через пару лет после того, как я стал рабом. Просто очень долгое время мне никто не говорил об этом. Я сам выяснил правду.
Ключ от Всех Дверей невозможно увидеть или потрогать, но я чувствую его. Ощущение похоже на холодную тяжесть в груди, словно проглотил чертову гирю.
Именно Ключ позволил мне, единственному из людей, открыть Врата. Именно он был причиной, по которой Лорд Риус так меня ценил и так жестоко ломал за любую провинность.
Я сунул руку под футболку, прижал ладонь к грудной клетке. Стало горячо. Чертов артефакт отозвался на прикосновение.
— Вот и чу́дно… — Пробормотал себе под нос, а затем снова занялся делом, продолжил обустраивать свое временное жилище.
Нашел еще несколько поддонов. Один подтащил к бочке, в которой горел огонь. Это будет постель.
Прошелся по близлежащей территории, разыскал какое-то тряпье и кучу старых картонных коробок. Сложил всё найденное добро на поддон. Плюхнулся на импровизированное ложе задницей. Нормально. За неимением лучшего — сойдет.
Сел, облокотился спиной о бочку и вырубился. Организм требовал отдыха.
Когда открыл глаза, на улице уже смеркалось. Но не это было важным. Я проснулся исключительно потому, что почувствовал посторонних. Полезный опыт, обретенный в Изначальном Граде — ощущать чужих спинным мозгом.
Котельная, как выяснилось, и правда утратила свой главный плюс — очаровательную возможность уединения.
У входа стояли трое. Одного я узнал сразу: это был тот самый парнишка с кошельком. Вернее, уже без кошелька. Рядом с ним переминались с ноги на ногу двое парней постарше. Лет двадцати, может, двадцати двух.
Один держал в руке здоровенную монтировку, другой — бейсбольную биту. Воришка смотрел прямо на меня, зажав в зубах тлеющую сигарету. Идиот… Это же палево. Запах табака сразу выдаст присутствие.
— Твою мать… Никакого покоя… — произнёс я сонным голосом.
Пока не дёргался и вставать не торопился. Сидел, прислонившись к бочке.
— Ну что, сука, — воришка выплюнул окурок, который, ярко вспыхнув в полумраке, приземлился на пол. — Нашел я твою берлогу. Пришлось подсуетиться. Ты бабки мои прикарманил. Нехорошо. Не по-пацански это.
— Слушай, говнюк малолетний, я взял то, что ты не смог удержать в руках. Какие вопросы? Да и потом, там этих денег-то было… не стоило так заморачиваться, бегать по району, искать меня.
— Да чего тут искать, — усмехнулся пацан. — Такой, как ты, по-любому должен был залечь на дно. Промзона — самый оптимальный вариант. А теперь… — Он посмотрел на своих друзей, застывших рядом. — Мы будем тебя учить уму-разуму. Это наша территория. Чужакам тут делать нечего.
Пацан замолчал. Один из его дружков, высокий, откормленный крепыш, многозначительно перекинул монтировку из руки в руку.
Честно говоря, мне очень сильно не хотелось убивать этих придурков. Действительно сильно. Я так много убивал за последние годы, что меня от этого уже воротит. Но, судя по злым, жаждущим крови взглядам, вежливо попросить их удалиться не получится. Как минимум, придётся проучить.
Они глупые, жадные, голодные. Голодные не в том смысле, что хотят жрать. Нет.
Эта троица желает самоутвердиться за счет того, кто кажется им слабым. Да, да, да… Моя обманчивая внешность. Я никогда не выглядел как вон тот придурок с монтировкой. Совсем другой типаж.
Средний рост, средние физические данные. Под одеждой не видно, насколько поджарое и сухое у меня тело. Тело, которое не тягало железо из угла в угол, а училось только одному — убивать.
Когда я впервые оказался на Арене, мой соперник смотрел на меня точно так же, как эти парни. Он был уверен, что порвет жалкого человечишку на много некрасивых кусочков мяса.
— Пошли ко всем чертям, — тихо, но очень четко сказал я. В голосе не было вообще никаких эмоций. Только констатация факта.
— О,
