Крылья за спиной - Саманта Миллс
Голова Петрогона запрокинулась, рот распахнулся в немом крике. Богиня схватила его, а тени продолжали расползаться, пульсируя: неверный, неверный, неверный. Ладонь божества сжалась в кулак, скрыв жертву от крыльев до колен, только ноги болтались.
Благоговейные восклицания превратились в вопли ужаса. Люди отпрянули от расплаты, готовые в панике броситься с крыши прочь. Металл скрежетал – выворачивающий внутренности звук крыльев, деформирующихся под огромным давлением.
Все услышали, как сопротивление металла уступило место сопротивлению кости. Вопль Меха Петрогона резко оборвался. Кровь между пальцев меха-дэвы шипела, брызгала и капала, словно магма, и вот богиня разжала кулак.
То, что она выронила, уже не было человеком. Оно упало на кирпичи с тошнотворно-глухим стуком.
Рука нерешительно зависла над Водайей.
Воительница стояла рядом с изуродованным телом Петрогона, высоко подняв голову, – образ совершенного стоицизма в обрамлении крыльев и ветвей божьего древа. Зеня затаила дыхание, готовясь к худшему…
Но… Водайя светилась. Свет струился непрестанно, но она не дрогнула, налившись серебром от копны волос до подметок сапог, и сияла так ярко, что глаза болели смотреть.
Только сердце полыхало у Водайи в груди, кровавое и кристально прозрачное, его ровный ритм гремел как гром. Меха-дэва не находила в ней никаких изъянов.
А Зеня преисполнилась стыда.
Мысленно она вернулась к той сцене наверху в покоях наставницы и принялась в который раз перебирать воспоминания. Но чем дольше она воображала случившееся, тем больше сомневалась в своей памяти. В конце концов, она же спровоцировала Водайю своим неповиновением.
Если мотивы крылатой были чисты, то и с Зеней она проделывала именно то, что говорила: применяла методику обучения, призванную раскрыть ее потенциал. И ведь сработало же! Зеня ведь шевельнула крылом.
Водайя была искренне уверена в каждом своем слове. Она была как святая Радежда на горе, женщина, ставшая городом, превращенная в миф. Она была как Орлуски, как Зорска, как Виталия – как каждый из святых, державших перевал, державших фронт, душой и телом посвятивших себя божеству, защищавшему их всех.
Она сияла светом небес и положила конец всем сомнениям.
Уверенность снова охватила Зеню, и ей стало легко. Плечи расслабились, а сердце наполнилось радостью и верой. Именно этого никогда не понимал ее брат: непомерного облегчения от предания себя в руки того, кто знает, что́́ для тебя лучше; кто принимает решения, которые ты принять не способен. Счастья быть клинком в руке.
Этим все могло – должно было – закончиться, но тут с западного края крыши раздался страшный шум. Толпа, огромное многорукое и многоногое чудище, поворачивалась медленно и неуклюже, а причина – невозможная – приближалась.
К башне Кемьяна летели пять огромных деревянных кораблей. Плоскодонные, как речные баржи, они имели пятнадцать футов в ширину и щетинились бортовой броней. Каждый нес четыре огромных механических крыла, громоздкие, утилитарные, топорные, – чудовищная пародия на крылья воинов. С каждым взмахом громко и нестройно выли и скрежетали шестерни.
Техники построили боевые машины.
Воздух наполнился страхом… но его подпирало все усиливавшееся возмущение. Ярость. Война подошла к самому порогу. К их храму. Техники вознамерились разрушить управляющую башню, отрезать им доступ к самому божеству – а ведь меха-воины пощадили башню Лизмания, оплот мастеров. Это была идеальная – единственная – возможность уничтожить всю верхушку крылатых до начала контратаки.
И они никак не могли знать, что на крыше этим утром соберутся все. Если только им не сообщили о брошенном вызове.
– Ну все! – обратилась Водайя к охваченной паникой толпе, и голос ее зазвенел радостным гневом. – Техники пошли в финальную атаку! Если победим их сейчас – а мы победим, – война закончится. У них больше ничего не осталось!
Она взмыла в небо, все еще сияя божественным светом в утреннем солнце, и указала на корабли всего в пятистах футах от башни. Они быстро приближались.
– Крылатые, к бою! Сегодня вы сражаетесь за свой дом! За свое божество! За свой город! Сегодня мы решим, чем станет Радежда!
Глава двадцать вторая
Сначала рабочие говорили, что у них закончился раствор. Теперь – что закончилась глина. Мне все равно! Если нельзя дальше строить из кирпича, заменим его деревом! Единственное, что имеет значение, – это то, что мы достигнем небес и сделаем это любыми доступными средствами.
Частная переписка (авторство неизвестно)
День торопливо клонился к закату. Земолай и оставшиеся мятежные младенцы готовились к вторжению в башню Кемьяна.
Рустайя спешно отбыл за припасами. Им требовались тележка и верхолазное снаряжение, а Рустайя вдобавок искал на рынке более подходящий комплект ног. Тимьян раскладывал имевшееся у них оружие, нервно пересчитывая его раз за разом, словно мог одной лишь силой воли изменить его состав.
Гальяна же занялась перепрошивкой меха-порта Земолай. Процедура была неприятная – чтобы перенастроить его, не вынимая, приходилось дергать провода, напрямую подключенные к нервным окончаниям. Воительница развалилась в кресле, свободно закинув левую руку за голову, раздетая до нагрудной повязки. Гальяна сидела на корточках рядом с ней, работая в объединенном свете трех фонарей.
– Извини, – то и дело повторяла она. – Извини. Извини.
Земолай терпела, не жалуясь. Боль давала ей возможность сосредоточиться на конкретной проблеме, не позволяя мыслям унестись безумным штопором в будущее.
– Ты уверена в этом коде? – уточнила Гальяна, держа наготове плоскогубцы. – Я знаю схему генерации кодов для рабочих. Бо́́льшую часть пути можно преодолеть, не активируя никаких меток.
– Я уверена, – ответила Земолай и сухо добавила: – Меха Водайя может входить куда угодно.
– Водайя! – пискнула Гальяна, едва не выронив инструмент.
– Раньше я уже меняла для нее настройки, – сказала крылатая. – Код настоящий.
– Да какая разница! Как, по-твоему, мы вообще это провернем?
– Мне нужно, чтобы он сработал всего один раз, – пожала плечами Земолай.
Осознание серьезности происходящего накатывало на Земолай волнами. Вот только что она была спокойна, а в следующий момент темное облако окутывало ее и вышибало воздух из легких. Она потратила жизнь на поддержку лжи. Отвергла все, чему ее учили, в погоне за призрачной надеждой, что меха-дэва праведна, что меха-дэва разглядит ее истинную.
А если это все-таки не ложь? Если не только Водайя, но сам путь пропитан ядом и всегда был таков? Если не существует духовно чистого способа служить богине войны?
Тяжесть сомнений грозила раздавить ее, и Земолай спешно задвинула их подальше. Сомнения – не то, что можно позволить себе в данный момент. Скоро она узнает правду.
Гальяна прикрутила на место последний проводок и проверила соединение на небольшом кодере. По крайней мере, техническая часть была в порядке. Порт
