Варяг III - Иван Ладыгин
— Нет, брат… — сказал я. — Не сейчас…
— Что? — Лейф обернулся ко мне, и в его глазах вспыхнул настоящий огонь. — Как это нет? Ты видел, что они натворили? Ты видел стариков Гранборга? Ты видел, как они казнили Торгильса? Эйвинд мне всё рассказал в дороге! Они держат моего отца, Рюрик! Они…
— Я это всё знаю Лейф… — перебил я его. — И я не намерен это забывать. Но мы не мясники… Наша цель — не перерезать глотки. Наша цель — сломать хребет этой войне. И сделать это так, чтобы наши люди, которые уже истекли кровью у стен Буянборга, не истекли ею и здесь. Каждая жизнь на этом холме — уже на вес золота. Я не собираюсь платить этой ценой за резню кучки загнанных в угол крыс.
Лейф тяжело задышал, его кулаки сжимались и разжимались. Жилы на шее надулись, как канаты.
— И что же? Мы будем просто ждать? Дадим ему время собраться с мыслям и придумать новую низость?
— Мы дадим ему время понять, что выбора у него не осталось, — сказал я и обернулся, поймал взгляд самого юного и быстрого из наших воинов. — Вот ты… Скачи назад в Буянборг. К Астрид и Торгриму. Скажи им, чтобы прислали всех, кто может держать оружие. Нам нужно численное превосходство, чтобы окружить этот холм таким кольцом, чтобы сама мысль о прорыве показалась им кощунством…
Молодой викинг кивнул, а через миг он уже летел вниз по склону, поднимая за собой фонтан мёрзлой земли.
— Осада… — с отвращением выдохнул Лейф. — Долгая, грязная и нудная осада.
— Не обязательно долгая, — сказал я, не отрывая взгляда от темнеющего холма противника. — Иногда достаточно просто показать капкан, чтобы мышь от безысходности или по дурости сама в него юркнула…
Сумерки спустились быстро, укутав оба холма синим, почти фиолетовым покрывалом. На нашем холме зажглись костры — скупые и неяркие. Люди молча чистили оружие, ели вяленое мясо, не глядя друг на друга. Все взгляды так или иначе тянулись к жалким огонькам в лагере Торгнира.
Лейф сидел у самого большого костра и точил свой меч. Камень проходил по лезвию с ровным, гипнотическим шипением. Его взгляд был прикован к стали, но я знал, что он видел в ее отблесках усталое мудрое лицо отца и тёмные, насмешливые глаза Торгнира, который в детстве (по словам самого Лейфа) всегда умудрялся стащить у него из-под носа самый сладкий кусок на пиру.
Именно в этот момент из нейтральной полосы и вышел одинокий человек.
Он шёл неторопливо, не пытаясь скрыться. В одной руке он нёс простой шест, на котором трепетало белое полотнище. На нём была простая, но добротная кольчуга, и носил он её с таким достоинством, с каким конунг носит корону. Это был берсерк. Я видел это по глазам. По той особой мёртвой тишине, что исходила от него, как холод от льдины. В его взгляде таились пустота и чувство долга, ставшего единственной осью, вокруг которой вращалась его жизнь.
Его привели ко мне. Он остановился в двух шагах, его взгляд скользнул по моему лицу, а затем и по Лейфу, чья точилка застыла на полпути.
— Ярл Торгнир, сын Ульрика, вызывает Конунга Рюрика на хольмганг. — спокойно сказал незнакомец.
Уши будто пробкой заткнули — так тихо стало. Даже треск поленьев в костре теперь казался святотатством.
— На рассвете завтрашнего дня, — продолжил старый берсерк, не меняя интонации. — Посредине, между холмами. Кровь одного из вас всё и решит. Кто победит — получит власть, земли и жизнь своих людей. Кто проиграет — его дело умрёт с ним. Так хочет ярл. Так требует его честь и честь его воинов, не желающих бесславно сгнить в вашей ловушке…
Древний поединок вождей… Самый простой выход из тупика. И самый дурацкий. Стратег во мне сразу закричал, что это безумие. Что у нас есть все козыри на руках. Что время — наш союзник. Что незачем рисковать всем, когда победа уже почти созрела, как яблоко на ветке.
Но я посмотрел в пустые глаза этого храброго воина и увидел в них отражение всех законов этого мира. Законов чести, гордости и отваги. Торгнир, загнанный в угол, бил в самую суть. Он предлагал традиционный суд богов. Последнюю ставку отчаявшегося игрока.
И прежде чем я смог открыть рот, вперед шагнул Лейф.
— Нет. Рюрик не пойдет с ним биться! — сказал силач. — Это моё право!
Он повернулся ко мне. Его синие глаза горели холодным, ровным внутренним пламенем.
— Он мой брат по крови. Он предал нашего отца. Он опозорил наш род. Он заковал в цепи землю наших предков. Его кровь должна литься от моей руки. Его вызов — ко мне. — Лейф повернулся к посланцу, и его голос стал гулким, как звук большого колокола. — По нашим законам, право кровной мести за род — выше права конунга на поединок! Я, Лейф, сын Ульрика, законный наследник Альфборга, принимаю вызов Торгнира. Я буду биться с ним!
И он был прав. И по писаным законам тинга, и по неписаным, но куда более важным законам крови и семьи. Это была их битва. Их семейная драма, вынесенная на всеобщее обозрение. Их последний, страшный разговор, который можно было вести только клинками.
Я медленно кивнул. Потом перевёл взгляд на старого берсерка.
— Передай своему ярлу. Завтра на закате он встретится не с конунгом Буяна, а со своим братом. Пусть боги решают, кто из них достоин жизни.
Посланец кивнул и пошёл обратно. Его белое полотнище медленно растворилось в синей мгле молочным миражом.
Все смотрели на Лейфа. Он стоял несколько мгновений, сжав кулаки, глядя туда, где скрылся вестник. Потом, не говоря ни слова, вернулся к костру. Сел. Взял точильный камень. И снова начал водить им по лезвию своего меча.
Вжик-вжик…. Вжик-вжик…
Мы сделали всё, что было в наших силах. Отстояли город. Доскакали досюда. Послали за подмогой… Теперь всё зависело от воли богов, которых, быть может, никогда и не существовало. И от стали, которая существовала несомненно…
Вжик-вжик….Вжик-вжик…
Глава 18
Рассвет подкрашивал туман золотой пылью. Серое, влажное марево стелилось по равнине, цеплялось за пожухлую осеннюю траву, смешивалось с дымом от наших потухших костров. Воздух загустел, наполнившись запахами жизни: мокрой овчиной, угольным дымком и призрачным
