Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Он не стал ждать ночи. И как только печать, наложенная на свитки, дала треск и знак древней вязи застыл в его памяти, архивариус резко сжал в кулаке ту самую трёхлучевую печать, что дала ему доступ, и вышел из храма подобно тени – тихо, быстро, без привычной церемонии прощания. Каждая ступень за спиной отзывалась в груди тяжёлым эхом. Там осталось нечто, что нельзя было медлить, и каждое мгновение могло обернуться новой угрозой.
Ночь уже поднималась тяжёлыми слоями тумана, когда он надел плащ и пустил коня под узду. В этот момент его сердце колотилось не просто от усталости, а от свежего ужаса понимания, что теперь он несёт не просто сведения, а метку, вокруг которой крутится судьба благородных домов, что ещё существуют. В свёртке под одеждой лежали бамбуковые дощечки, обёрнутые воском… А в подсознании жгло знание, что эти дощечки потянут за собой людей – живых и мёртвых.
Едва дорога свернула в горный перевал, он почувствовал первую нотку преследования. Не звук копыт… Не тени… А ту же пустую плоть взгляда, о которой “говорил” древний храм. Взгляд, что пробирает до костей, не оставляя следов на земле, но оставляя ощущение чужого дыхания у затылка. Он нервно и даже испугано оглянулся. Но в туманной ночной мгле не было ничего видно, кроме камней. Но камни помнят шаги. И он знал, что кто-то уже идёт по его следам. Кто-то идёт по старым тропам, которые знают лишь посвящённые.
И первая попытка его остановить сорвала покров ночи в виде внезапного шквала стрел. В тот момент он уже выскочил на узкую перевальную тропу, где камни сливались со склонов, и в следующую секунду из расщелин над дорогой посыпался веер черных стрел. Это была не случайная засадная охота. Стрелы летели слишком связно, с ясной целью – выбить всадника из седла. Он чувствовал, как от первой стрелы дрогнула кромка плаща… Как одна стрела срезала воздух у прямо у его уха… Следующая задела лошадь, и та с ржанием встала на дыбы… Его сердце лихорадочно стучало… А железные подкова на копытах испуганного животного забрызгали высекаемыми искрами камни.
Ведомый рефлексами, воспитанными годами служения и скитаний, он бросился в сторону обрыва, стараясь не дать лошади свалиться с него. Одновременно он вспомнил старое поверье про “холодную мантию” – маленький чародейский оберег, что дал ему ещё один из старейшин. Он вытянул руку под плащом и нащупал гладкий амулет. Это не было лекарством. Это была точка отвода. И на мгновение звук стрел стал мутным, будто поглощённый тяжёлой тканью. Благодаря этому он сумел направить лошадь в узкую просеку, где острые скалы и нависшие ветви могли помешать стрелкам целиться в него. Но одна стрела всё же попала в цель. Скользнув по его плечу, и оставив после себя горячую палящую боль и тонкую дорожку крови. Хотя и не смертельную.
Когда лошадь понеслась дальше, он видел, как из расщелин над ним появляются какие-то силуэты. Они не были обычными бандитами. На их плащах, мельком, когда луна падала в голые щели, проступали крошечные метки – те же извилистые руны секты Песнь Пустоты. От их свиста в темноте по коже пробежала волна животного страха. Эти люди знали не только путь, но и то, как нарушить ритм сердца.
Он едва успел оторваться от преследователей, добравшись до перевала. Текущая по рукаву кровь холодила, но мыслей о том, чтобы заехать в ближайшую деревню, у него не было. Слишком велика была вероятность того, что преследователи устроят заслон у каждой из троп. Поэтому он и выбрал длинную, извилистую дорогу через заросшие холмы. Этот путь был медленнее, но менее предсказуем. Почти целый день и полночь он плёлся по нему, словно человек, которого ведут по канату. С одной стороны его подгоняла необходимость доставить свои записи, с другой – тормозило постоянное ощущение, что чей-то взор скользит по его спине.
Второй удар пришёл, когда он решил остановиться в придорожном трактире, посреди полузаброшенной деревни, чтобы сменить одежду и обработать рану. Трактир был пустоват, горшки тихо булькали на печи, за углом жевал какие-то травы анекдотичный старик-хозяин. Архивариус семьи Ло сел за стол, заказал миску супа и, держа свитки скрытыми в мешочке под рубахой, и попытался привести свои мысли в порядок.
Именно здесь и началось то, что можно было бы назвать проверкой искусства маскировки. Женщина в полупрозрачной накидке, прелестная до излишества, предложила бокал вина “для восстановления сил усталого путника”. В костюме она была обычной дворней, проще говоря – трактирной служанкой, которая была бы не прочь за пару-тройку монет переспать с посетителями трактира, но её улыбка и манера подавать напиток “пахли” расчётом. Он едва коснулся кубка губами – и чуть не заметил странную горечь, которую не могла придать ни трава, ни дрянной алкоголь. Лицо женщины мелькнуло, и он уловил в её руке блестящую жилку. Это была та же микроскопическая руна, что он видел ранее в том самом древнем храме.
Здесь он действовал иначе. Не храбро, но умно. Вместо того, чтобы дать волю телу, он легко уронил чашку, и когда хозяин, обеспокоенный, подбежал, проговорил, что странный странник вроде бы оставил мешок с серебром у ворот. Пока все суетились, архивариус попросил у трактирщика охапку соломы “для уюта” и, спрятавшись в перегородке, бросил в окно факел. Для ложной тревоги. Пока мужики выбегали, он тихо покинул помещение через потайной проём, имеющийся у хитрых хозяев. Вдавленный звук тяжелой двери… Топот многочисленных сапог… И уже за пределами двора он услышал возню за стеной. На то самое место, где он ранее сидел, пришли двое мужчин в масках, с обнажёнными клинками, и забрали пустой кубок, проверяя, нет ли следов яда. Им было важно, что тарелка оказалась пустой. Им не важно было то, кем был он. Важно было именно то, что они ошиблись.
Но их ошибка не была его окончательной победой. Уже двигаясь по дороге в темноте ночи, он увидел отблеск факела. Потом были пятна крови на листьях… Следы маленьких когтей… И звук… Скрежет стали. Один из преследователей, видимо, прошёл по следу, но не смог за ним уследить в узких зарослях. После этого он понял окончательно, что нападающие действовали слишком уж слаженно. Их руна на клинках светилась тускло-зелёным – не природной ржавчиной, а магической печатью, связанной с древней сектой. Которая уже давно считалась исчезнувшей. Значит, их цель не просто
