Штормовая мелодия - Дорит Медвед
Слишком долго я подавляла их. Слишком долго сдерживалась.
Я больше не могу.
Прежде чем понять, что происходит, я уже распахнула окно на балкон, перелезла через парапет, спрыгнула вниз и под проливным дождем побежала к конюшням. Я даже не помнила, как оседлала Фульгура, как вскочила ему на спину и поскакала в лес.
Я понятия не имела, в каком направлении еду. Главное – подальше! Подальше от Рэйвена, которому никогда нельзя будет узнать о моей слабости. Он бы не понял. Он бы только стал меня поддразнивать.
Видеть мои слезы никому не дозволялось.
Я никогда еще не ездила так быстро, хотя все мое тело болело и пульсировало. Вцепившись в шею Фульгура, я прижала икры к его бокам. Жеребец все быстрее и быстрее несся через лес. Низко свисающие сучья рвали мои волосы и одежду, резали руки, хлестали по лицу. Глаза мои щипало, а руки дрожали.
Прошли минуты, а может быть, и часы. В какой-то момент Фульгур начал задыхаться, затем замедлился и перешел на быструю рысь. Деревья поредели, и я осадила коня.
Мы достигли границы Септема.
Чужеземная территория состояла из крутых скал и сочной зеленой травы. Никаких деревьев, только редкие кусты. Этот пейзаж так напомнил мне Шотландию, что из горла моего вырвался отчаянный всхлип. Низкие серые дождевые облака и завывающий в скалах ветер словно говорили мне, что я вернулась домой.
Снова подстегнув Фульгура, я направилась через широкую равнину к серому уступу – и спешилась около него, наконец дав коню передышку.
Вокруг не было ни поселения, ни строения, ни окулуса, ни даже какого-либо животного. Одно лишь завывание ветра, да еще покачивание травы. Подойдя к краю уступа, я посмотрела в пропасть. Скала уходила вниз по меньшей мере на тридцать ярдов, а там поджидали острые камни и мокрая трава.
Упав на колени на самом краю уступа, я закрыла лицо руками. Я никогда не найду дорогу обратно в Шотландию. Никогда больше не возложу цветы на могилы родителей, не прокачусь с ветерком на мотоцикле, не попаду на свой маленький пляж и не напьюсь в «Черной кобре». Я была заперта в этом чужом для меня мире, населенном существами, которые даже не были людьми, и чудовищами, которые могли убить меня за какие-то секунды.
Мне было страшно.
Я была совершенно беспомощна, и мой утренний боксерский поединок с Рэйвеном был лучшим тому примером. Рэйвен был прав. Я действительно была слабой. И одинокой.
Потерянной.
Обычно я корила себя за такие жалкие мысли, брала себя в руки и делала вид, что ничего не произошло. В этот раз я не нашла для этого сил. Меня все равно здесь никто не найдет. Несколько минут можно позволить слезам течь свободно.
Обхватив руками колени, я заплакала горше, чем когда-либо с момента смерти родителей. Горячие слезы стекали с моего подбородка на футболку, а все мое тело сотрясали отчаянные рыдания.
Я ненавидела плакать. Это помогало только на короткое время, а потом становилось только хуже. Но в этот момент я ни о чем таком не думала.
Рыдая и крича, я раскачивалась из стороны в сторону; скрюченные пальцы судорожно впивались в кожу. Я слишком долго сдерживала слезы. Теперь пришло время наконец выпустить все чувства наружу.
В итоге прошло отнюдь не несколько минут, а более часа. Слезы лились в три ручья – и я забыла обо всем вокруг, пока вдруг не услышала карканье. В ужасе вскочив, я вытерла глаза тыльной стороной ладони. В нескольких шагах от меня сидела черная птица и внимательно на меня смотрела.
Быстро схватив камень, я бросила его в ворона. Тот с легкостью увернулся. Я фыркнула в отчаянии.
– Проваливай! – крикнула я, бросая второй камень, а затем и третий. – Да проваливай же!
Конечно, птица не послушалась. Последовала короткая вспышка, и она превратилась в окулуса, которого я так ненавидела.
Раздосадованная, я бросила в Рэйвена еще один камень. Он поймал его на лету:
– Милое приветствие, нечего сказать!
– Ты что, оглох? – Мне хотелось кричать. – Я сказала тебе проваливать!
– Хорошим же джентльменом я буду, если оставлю даму плачущей под дождем.
Он подошел ближе. Я бросила бы в него еще один камень, если бы не знала, что он поймает и его.
– Ты не джентльмен, – ответила я, изгоняя дрожь из голоса.
– И то верно. – Сев рядом со мной, он свесил ноги в бездну. – Только, пожалуйста, не говори мне, что плачешь, потому что сегодня утром я толкнул тебя в грязь.
Да как он смеет?..
– Какой ты себялюбивый мудак, Рэйвен! – взвилась я. – Ты хоть можешь себе представить, что в кои-то веки дело вовсе не в тебе?
– Не могу, – совершенно спокойно ответил он. От холодного, расчетливого бойца, измывавшегося надо мною этим утром, не осталось и следа. Казалось, на него снизошло странное умиротворение.
Мне хотелось сбросить его со скалы. Или врезать ему очередным апперкотом. В конце концов, как я удовлетворенно отметила про себя, первый апперкот поставил ему огромный фиолетовый фингал.
Вместо этого я отвернулась, чтобы он не мог видеть мои глаза, все еще полные слез. Я только хотела какое-то мгновение побыть одна!.. Так нет же, он явился – и снова все испортил.
Внезапно дождь прекратился – по крайней мере, над моей головой. Рэйвен распростер надо мною одно из своих могучих крыльев, чтобы защитить меня от капель. Перья не касались меня, но были достаточно близко, чтобы я могла почувствовать их тепло. Только сейчас я поняла, как сильно меня трясло. Я вымокла до нитки.
– Почему ты плачешь? – спросил он. В его голосе не было нежности, но звучал неподдельный интерес. Вероятно, он чувствовал себя обязанным хотя бы немного позаботиться о своих солдатах.
Поначалу я молчала. С одной стороны, мои чувства совершенно его не касались. С другой стороны, ему было на меня наплевать. Если я расскажу Рэйвену, что со мной происходит, это не сильно его взволнует. Возможно, он снова примется насмехаться надо мной, но с этим я смогу справиться лучше, нежели с искренним беспокойством со стороны Кресс. Так что плохого в том, чтобы ему открыться?
– Точно не знаю, – наконец призналась я. – Со мною так много всего произошло, и у меня никогда не было времени все хорошенько обдумать.
Я ждала фырканья, презрения или оскорбления с его
