Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев
На экранах внешнего обзора было хорошо видно, как робот выбрался наружу и немедленно прыгнул. Движения его были точно рассчитаны. Будто сжатая пружина, оттолкнулся он от борта корабля и почти сразу исчез из виду. Корпус, тоже наследие бурного прошлого, был сделан из сверхпрочной керамики, плохо засекаемой радаром. Благодаря черной окраске визуальное наблюдение тоже оказалось затруднено, и увидеть его снова удалось лишь через минуту, когда, пролетев разделяющие чужака и «Звездный ветер» двадцать километров, он включил тормозные двигатели, гася скорость. Почти сразу он коснулся обшивки инопланетной конструкции, намертво к ней прикрепившись, и – пошла информация.
Корпус неизвестного звездолета обладал магнитными свойствами. В меньшей степени, чем железо, но вполне достаточно, чтобы уверенно держаться на нем с помощью магнитных присосок. И сразу же робот в меру своих скромных возможностей приступил к исследованиям.
Визуальный обзор корабельной брони – а это была именно броня, прожектор выхватывал из мрака край пробоины, и было заметно, что толщина верхнего слоя не менее двадцати сантиметров сплошного металла, под которым угадывался слоеный пирог непонятно чего – практически ничего не дал. Ну металл, ну серый, точнее, потерявший изначальный цвет из-за долговременной полировки космической пылью. И что с того? Поэтому робот перешел ко второй стадии – взятие образцов и их анализ. Первое удалось с трудом – металл обшивки практически не поддавался механическому резаку, да и лазер справлялся с огромным трудом. Но тем не менее через полчаса работы небольшой обломок срезали и загрузили в анализатор. Дальше получилось еще хуже – броня оказалась крайне многокомпонентным сплавом, три элемента которого попросту не удалось распознать. Как такое могло быть? А черт его знает.
Затем робот перебрался поближе к пробоине и внимательно обследовал ее края. Судя по видеоизображению, броня получила энергетический и динамический удары, причем непонятно, одновременно или через какой-то интервал. Ну, с этим пусть исследователи разбираются, а робот, изворачиваясь, чтобы не повредить корпус о торчащие во все стороны обломки металла, двинулся внутрь.
Связь моментально стала хуже – видимо, броня экранировала, но боевая программа была рассчитана в том числе и на такую проблему. Робот двинулся вперед, оставляя за собой цепочку микроретрансляторов, позволяющих держать связь с кораблем. Картинка моментально улучшилась, а Истомин с трудом удержал в себе рвущийся наружу смех. Ретрансляторы, коробочки размером с четверть спичечного коробка, робот выкладывал из бокса, расположенного в задней части, и для удобства чуть приседал на задние ноги. Более всего при этом он напоминал гадящую на стекло муху. Истомин видел это однажды на полигоне, и теперь живое воображение моментально нарисовало перед глазами соответствующую картинку.
Но воображение – хорошо, а информация лучше. Робот двигался вперед, и на экране сменяли друг друга изображения окружающих его конструкций. Судя по ним, обитатели этого шара на человека и близко не походили, чему, впрочем, никто не удивлялся. Те расы, которые были известны людям, тоже варьировались по внешности от крокодила до слизняка. Ничего особенного, в общем, лучше абстрагироваться и воспринимать полученные данные.
Коридор был узкий, изгибающийся сразу в трех измерениях, и низкий, робот двигался по нему на полусогнутых. Вместо ровных стен какие-то наплывы, дверей вообще нет. Свет компактного, но мощного прожектора выхватывает бледно-розовые, перетекающие в зеленый, конструкции совершенно невероятного дизайна. Какие-то щели, в которые не пролезет и мышь. Пол, выстланный шестигранными плитками, некоторые из которых рассыпались в пыль, когда их касались металлические ноги, а некоторые стойко выдерживали это испытание. В общем-то, пол оставался единственным, что вписывалось в человеческие стандарты, хотя, откровенно говоря, Истомин не стал бы давать руку на отсечение, что это именно пол, а не потолок.
А потом впереди открылось внезапно огромное пустое пространство. По меркам корабля огромное, но все равно перед роботом словно бы открылся изнутри шар полсотни метров диаметром. Стены во все тех же наплывах, однако здесь, в отличие от коридора, после того, как их касался свет прожектора, они начинали фосфоресцировать. Это настораживало – здесь все должно было быть мертво…
Робот продолжал сканировать помещение, но получалось у него откровенно плохо. Стены будто поглощали все виды излучений, а для гравитационных волн создавали ничтожное сопротивление. В результате отражались они местами на два-три уровня дальше, местами и вовсе уже от внешней обшивки. Единственным, что давало более-менее приемлемую картинку, оставался оптический диапазон, и прожектор продолжал ощупывать помещение.
В какой-то момент луч поднялся в зенит и внезапно нащупал огромную гроздь кроваво-алых кристаллов, словно бы приросшую к потолку. Размеры грозди впечатляли – диаметр метров десять, не меньше, и свисала она на вдвое большую длину. Несколько секунд она переливалась всеми оттенками красного, а потом словно засветилась изнутри.
Крик Истомина «Назад!» запоздал. Кристалл вдруг полыхнул – и картинка исчезла. Вместе с ней пропала и связь с роботом. Чужой корабль вновь превратился в мертвую конструкцию, дрейфующую по своей орбите. Пилот оглянулся на товарищей и их вытянувшиеся лица, вздохнул: не любил он пафосные речи, но сейчас, просто для того, чтобы поддержать моральный дух, требовалась именно такая.
– Ну, вот и все. Робота жалко, конечно, однако для того их и создавали. Можно сказать, пал, как герой. По мне так это лучше, чем идти в утилизатор. Теперь представьте, что было бы, если б мы послушались кое-кого и пошли туда в скафандрах.
– Что это было? – хриплым голосом спросил кто-то из девушек.
– Понятия не имею. И, честно говоря, знать не хочу, – честно ответил Истомин. – Ладно, маяк поставлен, заканчиваем с этим и валим отсюда. И так много времени потратили.
Увы, так просто уйти не получилось. Едва Жан открыл дверь рубки, намереваясь идти к себе, в машинное, как внутрь лавиной хлынул шум голосов. Истомин повернулся и зло скривился:
– Да что там еще!
Решительно отодвинув впавшего в ступор механика, он вышел из рубки и окинул тяжелым взглядом собравшихся – практически всех пассажиров дееспособного возраста, которые при его появлении разом стихли. Истомин хмыкнул:
– Что за бардак? И кто тут митинги устраивать разрешил?
Молчание было ему ответом. Выждав паузу, Истомин снова хмыкнул:
– А если желающих признаться нет, то повернулись – и по каютам.
Они, наверное, послушались бы. Во всяком случае, дружно качнулись
