Кулачник 5. Финал - Валерий Александрович Гуров

— Как ваше самочувствие, Александр? — спросил он как будто даже заинтересованно.

— Всё в порядке, — заверил я.

— Гости, из числа тех, кто были вчера на финале, крайне впечатлены вашим боем, — он подмигнул, поднимая бокал и давая понять, что хочет со мной чокнуться.

Я не стал отказываться, поднял бокал и чокнулся с Витькой. Хотя куда больше хотелось перевернуть этот бокал ему на голову. Но ещё не время.

Виктор повёл бокалом, оглядывая всех за столом.

— Знаете, команда для спортсмена — это не просто тренировки, это семья. А семья, господа, самое важное, что может быть в жизни. Без семьи человек пуст. Без семьи нет будущего.

Он повернулся к Марине и чуть улыбнулся.

— Вы, может быть, ещё не знаете, но именно моя дочь организовала всё это мероприятие. Вся эта красота — её заслуга.

Светка не выдержала.

— Ваша дочь… прекрасна, — она явно говорила иным голосом, чтобы Витя её не узнал. — Наверное, её мать гордится ею.

Виктор будто вздрогнул. Его лицо осталось спокойным, но глаза на миг потемнели, и он резко отвёл взгляд.

— Благодарю, — бросил он коротко и, не делая паузы, повернулся снова ко мне. — Кстати, Александр, помните то испытание в полуфинале? С гирями? Я ведь не зря его предложил. Когда вы держали на руках тот груз, я сразу вспомнил одного моего друга из молодости. Он тоже всегда был таким… упрямым. Вы ведь вышли в финал, но не остановились на этом…

— А где он сейчас? — спросил я.

— Увы… как поётся в одной песне: «Один мой друг, он стоил двух, он ждать не умел. Был каждый день — последним из дней. Он пробовал на прочность этот мир каждый миг… и мир оказался прочнее».

Я медленно поднял бокал, не сводя с него глаз.

— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, — произнёс я спокойно. — Однажды он прогнётся под нас.

Мы чокнулись. Виктор улыбнулся чуть шире, довольный игрой в цитаты.

А внутри у меня кипело одно слово: урод.

— Но хватит философии. У меня есть ещё одна идея. Наш режиссёр категорически против, чтобы мы показывали финал вне эфира… но ведь здесь только свои. Никто ему не расскажет, правда?

И, не дожидаясь ответа, щёлкнул пальцами. На экране за сценой вспыхнули первые кадры боя. Зал притих, люди потянулись ближе.

Козлов наклонился ко мне.

— Ну что, Александр… какие ощущения у вас были в тот момент?

Я сделал глоток шампанского.

— Ощущения? Близость безоговорочной капитуляции соперника, — заверил я.

Виктор довольно кивнул.

— Мы уже видели бой. Пусть гости насладятся им позже. А я хотел бы поговорить отдельно. У меня есть для вас личный подарок.

Я отставил бокал и кивнул. Сердце гулко ударило в груди. Сбоку почувствовал движение. Света и Саша переглянулись. Я видел, что их лица побледнели, но в глазах было одно: момент настал.

— Не будете против, если я разделю этот момент со своей командой? — спросил я. — Наверное, вы правильно сказали, что команда — это семья.

— Отнюдь, — согласился Виктор. — Пойдёмте.

Мы поднялись из-за стола.

Глава 21

Мы вошли в кабинет Виктора Козлова. Дверь за нашей спиной мягко закрылась, и охрана осталась снаружи. Козлов тем самым демонстрировал на свое полное доверие. Честно говоря, было не особо похоже на манеры и привычки того Козлова, которого я слишком хорошо знал. Что ж… значит где-то в рукаве у него был прирост по козырь. По другому просто не может быть…

— Проходите, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, — сказал Козлов.

Просторное помещение утопало в дорогом дереве и коже. Вдоль стен стояли книжные шкафы, но книги стояли ровными рядами, словно для декора, а не для чтения. Чувствовался запах дорогого табака — аромат сигар пропитал обивку кресел и портьеры.

Я сразу подметил, что бахвальство Витьки, этакая его цыганщина и любовь к роскоши, никуда не делась. Нет, это было сразу понятно ещё в коридоре, когда я увидел его портрет, но здесь роскошь зашкаливала в концентрации на квадратный сантиметр. Не знаю, может, он так себя увереннее чувствовал? Или это был пережиток голодных восьмидесятых…

Виктор сел за массивный стол из тёмного дерева. Положил руки поверх столешницы, пальцы переплетены, взгляд холодный и уверенный.

— Рад, что у меня есть возможность пообщаться с вами отдельно, — начал он, убедившись, что мы успели оценить обстановку кабинета. — Шоу проходило в непростых условиях. Чтобы его выиграть, нужно было показать не только физическую силу, но и характер.

Он сделал паузу, слегка откинулся на спинку кресла, демонстративно показывая, что контролирует разговор.

— Я ценю такие качества. Воля, дисциплина, умение держать удар… именно это делает человека сильным. И достойным.

Я молчал, выдерживая паузу, понимая, что он не договорил. В словах Витьки сквозила привычка играть роль учителя, наставника, хозяина. Но за всем этим я слышал и холодное превосходство — тоже его излюбленную ипостась.

— Власть — это то, что мы строим на глазах у других, — продолжил Витя. — Победы нужны не только на ринге. Они нужны в жизни. И то, что ты сделал, — хорошее напоминание, что сильных должны видеть.

Саша вдруг заёрзал на стуле, напряжённый, будто пружина. Он молчал, но глаза его метались — то на Виктора, то на Свету, то на меня. Я чувствовал его внутренний пожар и понимал, каких сил стоило этому пареньку держать себя в руках.

Виктор, продолжая свой монолог, несколько раз скользил глазами по Свете. Сначала будто случайно, но потом его взгляд становился всё пристальнее. Света же сидела неподвижно, не поднимая глаз. Нет, Витя её не узнавал, даже я, для которого без малого тридцать лет пролетели как один день, и то бы не узнал Светку сразу. Но Козлов будто что-то чувствовал, просто пока не понимал, что именно.

Виктор нажал на клавишу на телефоне, стоявшем на его столе.

— Заносите, — распорядился он по громкой связи.

В кабинет вошёл охранник с длинным резным футляром. Поставил его на стол и вышел обратно. Виктор раскрыл крышку и извлёк кинжал.

Он был старинный — с серебряной гардой, рукоятью, инкрустированной камнями, и клинком, на котором виднелась тонкая гравировка.

— Это