Варяг III - Иван Ладыгин

Я сделал паузу, отмечая реакцию собравшихся.

— Когда на этой башне, — я стукнул посохом по бревну, — поднимется белый флаг, вы ударите сбоку. Всей своей мощью. По самому уязвимому месту. Посеете панику, расколите их строй, и тогда основные силы Буянборга довершат дело. Ясно?

Среди пленных пронёсся сдержанный ропот. Их лидер, тот самый здоровенный детина с перебитым носом и синей татуировкой молота на щеке, выступил вперёд на полшага.

— План ясен, конунг, — сказал он. — Но что с оружием? Идти в засаду с голыми руками — верная смерть. И не очень-то достойная…

Я посмотрел на него, потом медленно перевёл взгляд на рыжебородого великана.

— Асгейр, выведи этих людей за ворота.

Мой друг, наконец-то, расправился с ломтиком сушенной рыбки и мрачно буркнул что-то своей дружине. Те принялись подталкивать пленных, направляя их к западным воротам. Пленные шли нехотя, оглядываясь, обмениваясь быстрыми, непонятными взглядами.

Я поднялся обратно на вышку. Мне нужно было видеть это. Сердце колотилось где-то в горле.

Ворота со скрипом отворились. Цепочка людей вытянулась, вышла на простор перед частоколом. Они остановились, оглядываясь. Прямо перед ними расстилалась дорога на запад — путь к Торгниру. Сзади маячили закрывающиеся ворота Буянборга. Свобода выбора. Мгновенная, как удар молнии.

Я обернулся к молодому лучнику, который смотрел на меня, затаив дыхание.

— Что стоишь, как вкопанный? Свисти всех наверх. Пусть бросают им оружие и еду, — тихо сказал я. — Всё, что мы приготовили.

Парень подчинился, и через считанные секунды викинги стали взбираться на соседние вышки с тяжеленными мешками на плечах.

Они, матерясь, начали сбрасывать вниз топоры, щиты, луки и колчаны со стрелами. Мешки с едой, железо и дерево с глухим стуком падали к ногам пленных.

Там, внизу, на несколько секунд воцарилась тишина. Потом произошел взрыв движения. Они бросились к оружию, хватая первое, что попалось под руку. Звон стали, скрип кожи, короткие, отрывистые возгласы. Они вооружались. Быстро, сноровисто, как старые мастера, что не забыли своего ремесла. Через несколько минут они уже стояли с топорами в руках при полном параде. В итоге получился грозный и опасный отряд.

«Все равны как на подбор! С ними дядька Черномор», — невольно пронеслось у меня в голове.

Но в этот момент мне стало не до шуток. Один из них поднял лук, а затем, не торопясь, наложил стрелу. Тетива скрипнула, и он прицелился. Прямо в меня.

Время замедлилось. Я отчетливо видел его лицо — молодое, искажённое ненавистью, обидой и жаждой мести за все эти дни неволи. Видел наконечник стрелы и чёрную точку, направленную прямо в мою грудь. Ветер стих. Шум города исчез. Остались только мы и тонкая тетива между нами, натянутая до предела.

Юноша, который стоял рядом со мной, рывком поднял свой щит, готовясь заслонить меня от стрелы. Я поднял руку, остановив его, и не отвёл взгляда. Я смотрел в глаза тому пленнику, шестым чувством ощущая, что выстрела не последует. Не посмеет… Он просто проверяет меня.

«Мол, а что ты сделаешь, конунг? Испугаешься? Прикажешь стрелять? Или просто умрёшь?»

Спустя несколько бесконечных секунд стрелок ухмыльнулся. Кривая, злая усмешка тронула его губы. И он… опустил лук. Стрела так и не сорвалась с тетивы. Он просто стоял и смотрел, а ухмылка медленно сползала с его лица.

Что это было? Не понятно…

Но я выдохнул. Воздух снова пошёл в лёгкие. Я наклонился над перилами, чтобы меня было лучше видно и слышно.

— Идите и занимайте позицию в лесу! — крикнул я, и голос мой не дрогнул. — Оружие вы получили! А значит, с этой секунды вы — свободные люди! И как распорядиться этой свободой — решать только вам! Можете уйти на запад, к Торгниру. Можете попытаться прорваться обратно в город. Но не советую… Лучше сделайте то, о чем я вас прошу. Выбор — за вами!

Я сделал небольшую паузу, переводя дыхание.

— Все, кто выживет в этой битве на нашей стороне, станут нашими побратимами! Получат землю, долю в добыче и место у нашего очага! Все павшие — получат достойные похороны и проводы в Вальхаллу от наших жрецов! Я даю слово! А своё слово я держу!

Внизу всё застыло, как в эпоксидной смоле… Какое-то время они переглядывались. Их лидер смотрел то на своих людей, то на лес, то снова на меня. По его лицу ничего нельзя было угадать… Затем он резко кивнул, поднял свой топор над головой и, не сказав ни слова, развернулся и зашагал прочь от ворот прямо на север, к перелеску.

За ним, один за другим, потянулись остальные. Длинная, угрюмая цепочка вооружённых людей, растворяющаяся в вечерних сумерках и в зеленой и темно-желтой мгле лесной опушки, казалась мне маршем призраков.

Я стоял и смотрел, пока последний из них не скрылся среди деревьев. Только тогда позволил себе облокотиться на перила. Руки дрожали. Внутри всё было холодно и пусто. Я только что выпустил на волю множество кровожадных берсерков и поставил на то, что их жажда свободы и обещанная награда окажутся сильнее ненависти и желания мести.

Сейчас это была самая большая ставка в моей жизни. И, возможно, самая глупая.

Глава 14

* * *

Густой лес тянулся черно-желтой пеленой. Изредка, среди плотных крон пламенели красные листья клена.

Хоть что-то яркое посреди этой унылой осени…

Дождь щедро сеял противную свинцовую морось и превращал мир в холодную чавкающую кашу. Тракт, что на картах был жирной уверенной линией, здесь, у кромки чащи, растворялся. Он становился жалкой тропкой: ухабистой, залитой коричневой водой, уходящей под сень сыреющих дубов и елей.

Торгнир придержал коня. Животное фыркнуло, выпуская клубы пара в сырой воздух. Всё в этом мире, начиная с сегодняшнего утра, бесило его мелкой прилипчивой злобой.

Бесили морды его воинов: тысячи лиц, обращённые к нему. В одних читалась тупая жажда золота, славы и чужих женщин. В других — трусливое робкое сомнение. Они всё ещё видели воронов, круживших над пеплом Гранборга. Видели стариков, которые предпочли сгореть в битве, нежели сдаться. Эта тень легла на всё войско, сделала его шум неуверенным, а шаги — тяжёлыми.

Бесил цокот копыт. Монотонный, назойливый, как зубная боль. Бесило седло, которое за все эти дни пути натёрло кожу на бёдрах до кровавых язв. Каждый шаг коня отзывался жгучей болью. А спешиться он не решался… Он должен