Последний менталист - Валентин Якимов
Так, с этим мы каши не сварим. Значит, придётся использовать накопленную ментальную силу. На графа уже не хватит, но с ним можно и повременить.
Уверен, сейчас он будет сражаться со мной бок о бок просто за то, что я его освобожу. И лишних вопросов не задаст.
— Ну, чего вы молчите⁈ Не снимайте его! Он…
Одним движением я перехватил меч лезвием вниз, согнул руку в локте — и резко распрямил, ударяя доктора рукоятью меча в скулу. Коротко взвизгнув, мужчина обмяк, заваливаясь на блестящий пол.
Мегорский негромко и одобрительно рассмеялся. Похоже, за полдня, что он провёл здесь, граф успел как следует возненавидеть этого человека.
— Отлично, боец! А теперь…
— Помолчи. — холодно бросил я, склоняясь над тощим телом в халате. — Не до тебя пока.
Мегорский попытался возмутиться, но, к его чести, быстро осознал своё положение и заткнулся. Я же, привычным жестом, положил ладонь на плешивый затылок Доктора, вливая остатки энергии в устойчивый ментальный канал.
Я вовсе не собирался заглядывать куда-то вглубь его личности, погружаться в неё. Хотел лишь посмотреть воспоминания недавнего времени… Увы, мозговая активность оказалась слишком высока. И на меня нахлынул поток воспоминаний, которые этот болезненный мозг считает значимыми.
Почему болезненный? Потому что все воспоминания, что я увидел, объединяла одна вещь — в них Доктор кого-нибудь резал.
Вот некрасивый тощий мальчик Владик вскрывает острым куском камня пойманную им беременную кошку, желая посмотреть, где там у неё котята…
Вот юный старшеклассник Владислав Чеканов с упоением проводит вивисекцию лягушек на уроках биологии и медицины. Где-то на заднем фоне учителя прочат его в хирурги, но ему плевать — на желтоватом лице застыла кривая улыбка наслаждения…
Студент Меда. Московской Императорской Академии Лекарей. Лучшего учебного заведения в стране. Немагического направления, конечно же. И он, Владислав Генрихович Чекалин, наконец вскрывает первый труп…
Пишет первую статью прямо в морге, опираясь на каталку, защищает диплом, идёт на диссертацию…
И понимает, что закон — главное препятствие для его опытов с имплантацией артефактов в тела людей.
Первой, кого он использовал для опытов, была его бывшая одногруппница, попросившая его помочь с диссертацией. Потом дальний родственник… всё равно он был никому не нужен… Какой-то бездомный на улице…
Стремительным потоком воспоминаний передо мной проносилась вереница кровавых опытов, больше похожих на ритуалы — он буквально разбирал людей на части в каких-то подвалах, а затем пытался собрать заново.
Но быстро отказался от идеи полной замены тел, перешёл к работе над местными имплантами. Деньги текли рекой — всё-таки хирургом Чеканов вырос гениальным, и даже знать не брезговала его услугами. Если не могла обратиться к магам, конечно…
К магам. Вот оно — бешеная, нечеловеческая зависть к магам двигала его вперёд всю жизнь. И, когда ему предложили поработать над пересадкой Источника… Пересадкой Дара — он согласился, не думая.
Наконец, поток схлынул. Похоже, от удара и падения, мозг Чеканова решил, что пора прокрутить перед его глазами всю жизнь. В чём-то он прав, конечно, но сейчас мне нужно не это.
Его нанимателей в памяти я обнаружить не сумел. Долго сидел под задумчивым взглядом Мегорского, копошился в этом больном уме, наш1л уже всё — кто висит и лежит в соседних кабинетах, где мы находимся и кто здесь главный, что именно здесь пытался получить Чекалин.
Это всё важно, очень важно… Но всё не то. Ни единого воспоминания о личности заказчиков нет. Воспоминания о том, что он лично с ними общался, что он в этом уверен — есть. А памяти об общении нет.
Но я был бы не я, если бы опустил руки. Ладонь на затылке Чеканова уже жгло от текущей между нами энергии, сама эта энергия почти иссякла, когда я понял, что нужно искать.
Разрывы. Это кажется невозможным, но здесь явные намёки на изменение памяти! А значит нужно искать разрывы, провалы в памяти.
И я их нашёл. Не то чтобы Чеканов как-то пытался их скрывать, или забыть. В случайный день, примерно каждый месяц, некто неизвестный приносит ему сюда некий артефакт. Этот артефакт открывает чёрную воронку.
Об этом он помнит. А что находится за ней и как он возвращается — нет. Следующее воспоминание всегда начинается с утреннего пробуждения в своей постели.
Врата. Значит, это дело рук Триумвирата, или их людей…
Но вот ментальной магией никто из тройки не владеет, в этом я не сомневаюсь. Вообще никто вне моего Ордена ей не владел. А теперь, когда Орден уничтожен, остался лишь я…
И Айлин.
От резко нахлынувших эмоций я едва не разбил доктору череп. Они заставили Айлин работать на них! Двенадцатилетнюю девчонку — копаться в памяти маньяка-вивисектора!
Я быстро обуздал нахлынувшую ярость. Сейчас главное, что я могу сделать — как можно лучше подготовиться ко встрече с ними. А ещё как можно тише отсюда убраться, не вызывая у хозяев этого места чрезмерной тревоги…
Правда, боюсь, что тихо не получится. В соседнем «кабинете» лежит ещё один живой человек, молодая девушка. Все остальные… Оказались неудачными образцами.
Правда, даже сам Чеканов не знал, что именно он вживляет этой девушке, что это за Дар. Но это и неважно. Важно, что с ней у него, кажется, впервые получилось.
А значит девушка ни в коем случае не должна достаться моим врагам.
Проигнорировав удивлённые и яростные возгласы Мегорского, я вышел из его отсека, отодвигая соседнюю ширму. Здесь свет не горел, кабинет был погружён почти в полный мрак.
Но даже в нём я сумел различить накрытую простынёй кровать, мигающие датчики приборов, и смутные очертания фигуры под простынями.
А потом я почувствовал, как мой эмоциональный фон меняется. Дестабилизируется, наполняясь страхом, болью и всепоглощающей тоской! Будто кто-то извне транслирует на меня свои чувства…
Но на это способен только… Другой менталист.
Глава 16
Пора выбираться
Хаос сменяющих друг друга эмоций продлился совсем недолго. Будто тот, кто наслал их, сам не до конца понимал, что и как он делает, просто на ощупь перебирая подходящие.
Такое часто бывает с одарёнными детьми менталистами. В голове сразу всплыли воспоминания о временах, когда Айлин, сестра, была совсем ребёнком. Тогда она тоже постоянно проецировала на других свои чувства.
Эти воспоминания заставили действовать привычным с тех времён образом. Как только калейдоскоп эмоций сменился одной единственной — страхом и
